Читать книгу - "Артемий Волынский - Игорь Курукин"

Дополняли гардероб пуховые шляпы, бархатный картуз и различные шапки, 34 пары шелковых и 29 пар бумажных чулок, пять пар оленьих и 25 пар лайковых перчаток. О путешествиях на Восток свидетельствовало «азиацкое платье»: семь кафтанов, шаровары, серый армяк^[21], халат «шахов верхней» парчовый с золотыми кистями и шнурками, «завой» с персидской чалмы, три кушака, турецкие сапоги и четыре пары башмаков, черный и белый калмыцкие овчинные тулупы. «Женское платье» дочерей менее индивидуально — среди обычных для того времени «роб»^[22], «самар», «шлафоров», «юпок», «белья» и аксессуаров — лент золотых, серебряных и шелковых и вееров — можно выделить только особое «мушкаратное (маскарадное. — И. К.) платье» из тафты и гродетура разных цветов и «мушкарадные» шляпы — атрибуты дворцовых развлечений.

В доме военного и охотника почетное место отводилось конским «уборам» и всякого рода оружию. Чего здесь только не было: семь турецких «фузей», «насеченных» золотом и серебром, ружья английские, французские, немецкие, саксонские, шведские, отечественные «тульской работы» и пары пистолетов к ним; шесть нарезных «стуцеров», три мушкетона, две турецкие пищали «из витова железа» с золотой насечкой, две персидские пищали, две «янычарки» с медной оправой, две «турки» (ствол одной украшала золотая насечка, другой — серебряная), русская винтовка с березовым ложем и железным прибором, пара дорожных карманных пистолетов, а также холодное оружие — шпаги, кортики, палаши, тесаки, сабли, кинжалы, копья. Среди сабель выделялась одна (с одной стороны «вышлефована», с другой — заржавевшая), которой Артемий Петрович особенно дорожил, объясняя, что «найдена на Куликове поле»; она очень интересовала следствие в качестве косвенного доказательства преступных умыслов владельца.

Дочери Артемия Петровича учились играть на клавикордах, но сам хозяин, кажется, еще не оценил входившую в моду при дворе итальянскую оперу. Его музыкальные вкусы были несколько проще—в числе его слуг находились поляк-бандурист Бункорковский и украинец-гуслист Сиротинский.

У хозяина дома было и еще одно хобби — нумизматика: его коллекция состояла из 135 золотых, 376 серебряных и неизвестного количества медных монет. Среди золотых преобладали восточные — персидские, турецкие, индийские, бухарские, «азиатские» и «которого государства неизвестно», встречались испанские, голландские, польские и венецианские «червонцы» XV—XVII веков. Серебряные монеты были преимущественно западноевропейские: испанские, английские, немецкие, французские; имелись также золотоордынские, турецкие и персидские. Коллекционировал Артемий Петрович и старинные отечественные монеты; в его собрание попали серебряные деньги Новгородской и Псковской республик, великих князей Ивана III и Василия III; копейки Ивана Грозного, Бориса Годунова, Василия Шуйского и первых царей из династии Романовых. Среди медных монет в описи указаны «азиатские деньги»: персидские «генжинские», гилянские, казвинские, «ордевинские», шемахинские и другие, хранившиеся в двенадцати мешочках, бумажных пакетах и глиняной кубышке. Как видно, увлечение нумизматикой началось у Волынского еще в пору его пребывания послом в Иране, а затем продолжилось во время губернаторства в Астрахани и Казани.

Для поездок у хозяина имелся целый парк повозок: «берлин» — четырехместная карета с резным вызолоченным корпусом, внутри отделанная малиновым трипом; «полуберлин двухперсонный», две дорожные коляски и трое саней, обитых красной каразеей^[23]. На выездах хозяина окружали скороходы и гайдуки в красных шапках с позументом и серебряными кистями; в покоях — лакеи в суконных красных камзолах с серебряным позументом и белых кафтанах.

Как всякий знатный вельможа, Артемий Петрович имел свой «двор», в котором состояло не меньше сотни людей; в мае 1740 года опись имущества опального зафиксировала в его петербургских домах 89 человек. На правах бедных родственниц у него жили внучки боярина Ивана Федоровича Волынского Прасковья и Настасья. На вершине иерархии слуг стоял вольный дворецкий Павел Белецкий; присланный к императорскому двору в певчие, но не принятый, он в 1716 году пришел к Волынскому «волею своею», был певчим, парикмахером, «дядькой» его сына — и вышел в люди. Ключник Викула Векшин из старинных дворовых «имел у себя на руках всякие съестные припасы и питья».

Взятый Волынским в Астрахани «неволею» кубанский татарин Михаил Нечаев «имел смотрения по деревням над конюшнями и имеющимися лошадьми». В июле 1735 года он «ушел» из Петербурга с поддельным «воровским пашпортом» и объявился в городе Торопце, где угодил под караул. На допросе он назвал себя крещеным калмыком Александром Александровым и сочинил историю о том, как служил добровольно генерал-адмиралу Ф.М. Апраксину, а затем стал торговать лошадьми и заехал в город для того, чтобы получить долг. По просьбе Артемия Петровича этим делом занялся московский главнокомандующий С.А. Салтыков и забрал к себе арестанта, при котором обнаружилось 99 червонцев. Сам же Волынский прислал за беглецом «служителя» Конона Черкасова и, кажется, был обескуражен поступком доверенного холопа, у которого, жаловался он Салтыкову, «скарб мой почти весь, что имею, на руках был», однако простил беглеца — барин, как мы видели, был крут, но отходчив.

Ниже по статусу стояли лакеи (17 человек, все грамотные), десять поваров и столько же конюхов, егерь, псарь, дворник, кучер, гайдук, два истопника, скотник. На барина работали два собственных портных, три сапожника, два слесаря, семь столяров и мастер-серебряник.

Большинство дворовых являлись старинными крепостными из вотчин Волынского, другие попали в дом «неволею» или «пришли» сами и прижились. Судьба таких людей порой была весьма необычной. Так, повар Иван Артемьев объявил, что «уроженец он в Ындии и оттуда увезен персами в малых летех», в бытность Волынского послом в Иране пришел к нему служить и принял крещение; его коллега Петр Барабин родился в Иране, поступил к послу в услужение за 15 рублей в год, а затем выехал с ним в Россию, где и был крещен в православие. Охотник Василий Завидовский был поляком, а конюх «киргиз казак» Андрей Киргизов родился «в Бухарах», пленным был вывезен в Казань, год «сидел под караулом» в губернской канцелярии; губернатор его окрестил и взял к себе в дом». Пятнадцатилетний турок из Очакова Африкан Петров был взят в плен во время штурма города русскими войсками в 1737 году, вывезен в Россию в обозе фельдмаршала Миниха и подарен им Волынскому, в доме которого «обучился по росиски грамоте».

Такими же «подарками» были два малолетних калмыка и татарчонок Камбет. Братья-лакеи Иван и Яков Волковы родились от крепостного отца и крещеной «персиянки» Аксиньи, привезенной хозяином из Ирана. В доме Волынского родились пятеро его слуг; один из них, сын пленной шведской «девки» Татьяны лакей Петр Немчинов, был «прижит Артемьем Волынским со оною матерью ево блудно в небытность жены ево Волынского в 723 году»; сама Татьяна была «выпущена на волю» и выдана замуж за иноземца, кожевенного мастера. В другом документе следственной комиссии «побочными Волынского детьми» названы также девятнадцатилетний Немчинов и семилетний Андрей Курочкин, тезка и однофамилец домоправителя (возможно, тот официально считался его отцом).