Читать книгу - "Пером и шпагой - Валентин Пикуль"

Де Катт на ощупь отыскал дверь, и она тихо скрипнула в потемках.

— Я плачу, мой король. Я плачу от восторга… Спокойной ночи, ваше величество. Именем моей матери я благословляю торжественный сон великого человека…

* * *

Дороги тогдашней Европы представляли ужасное зрелище.

Двигались калеки и безногие, слепцы и прокаженные; шли, бодро и весело, полковые шлюхи и маркитантки; ползли в пыли старики и старухи; маршировали бравые капуцины, одичавшие от голода студенты-богословы и студенты-философы. Наполняя зловонием обочины трактов, эта армия неустанно двигалась через Европу, как чума… Нет, я не обмолвился, назвав этот сброд «армией»!

Ведь помимо Пруссии существовала еще и Германия, бывшая противницей Пруссии, — Германия, склеенная из трехсот шестидесяти пяти мелких, раздробленных княжеств. Сколько было в Европе средневековья рыцарей-разбойников — столько было теперь герцогств, курфюршеств, епископств. Все это называлось тогда общим именем «Германия», и эта Германия ополчилась на Пруссию…

Немецкие князья были сворой алчных бешеных собак. У них имелись замки, гербы и генеалогия разбойников, древо которых начиналось с большой дороги. Это было мерзостное дно всей Европы, ее гнусный хлам и поганое отребье.

Именно эти князья и представляли собой Германию. Дать для войны с Фридрихом здоровых солдат они не пожелали (ибо здорового можно продать) и потому спустили с цепи калек и попрошаек. Эта «армия» была вооружена палашами, палками, вилами. Но это так — лишь для приличия. Зато каждый германский воин имел сундук или мешок. Попутно, двигаясь на Фридриха, они вскрывали могилы, чтобы грабить покойников, раздевали раненых, убивали встречных путников… Мало того! — у этой грабь-армии был своей генералиссимус, князь Гильбургсгаузенский. Когда эта свора мародеров и нищих соединилась с французами, маршал Субиз брезгливо предупредил князя германского:

— Высокий генералиссимус, договоримся рыцарски: ваша армия берет в добычу себе только то, что останется после моей армии. В остальном у нас никаких разногласий не предвидится…

Германия прошла через Европу саранчой, безногая и безглазая, в окружении прелатов и капуцинов, рясы которых раздувало рядом с юбками проституток. И только землю под собой они сожрать еще не могли, — все остальное было уничтожено и предано пламени. И работящей Пруссии было за что ненавидеть именно эту Германию! Впрочем, будем справедливы до конца: французы вели себя ничуть не лучше…

После прохождения армия Ришелье и Субиза трава в Пруссии уже не росла (маршалы Франции пощадили только один Геттингенский университет). Версальскими маршалами двигало лишь чувство наживы. А разграбив город, его тут же поджигали. Зато Париж, за счет военной добычи, быстро украшался новыми отелями, которые парижане прозвали «ганноверскими павильонами». Французская армия побеждала только потому, что она еще ни разу не столкнулась с регулярной армией Фридриха.

Ни Субиз, ни герцог Ришелье, ни генералиссимус германский — никто из этой троицы — еще не знал, что Фридрих скоро расквитается с ними за все сразу. Он мог это сделать теперь, ибо отступление Апраксина на востоке развязало ему руки на западе.

* * *

Под шум осенних дождей, при отблеске свечей, Фридрих рассуждал над картами:

— Субиз дошел почти до Лейпцига, желая зимовать в Саксонии, чтобы подъедать там мои запасы. Мое решение таково: пока Россия опомнится, я взнуздаю французов… Можно собирать войска! Пушки тащить. Я начинаю игру ва-банк!

Он по кускам сколотил армию — всего 20 тысяч человек при 72 стареньких пушках. Перед выступлением король сказал молитвенно:

— Положимся, как всегда, на волю его величества случая!

Губы де Катта слабо прошептали:

— Это безумие…

— Все безумно в этом мире. Но безумцам всегда везет… Пошли!

Отчаянно завизжал сырой песок под колесами пушек. Ружья легли на плечи гренадер. Высокие шапки потсдамцев закачались в ряд, маршируя. Король запрыгнул в коляску, натянул перчатки.

— А почему бы мне и не победить? — весело спросил он у де Катта.

Казалось, что король Пруссии сошел с ума: ведь против него стояла сейчас армия Субиза в 62 500 штыков при 109 орудиях.

Нельзя же так сознательно шагать навстречу своей гибели!

Об этом и сказал де Катт…

— Вы ничего не понимаете, милый, — отвечал ему король, задремывая привычно на плече секретаря. — Ведь позади маршала Субиза движется, бренча кастрюлями и мисками, сотня искусных поваров. А впереди меня, невидимо и неслышно, шагают сто моих опытнейших шпионов… Парикмахера Ришелье мы разбили — дело за поваром Субизом!

Все время он был в авангарде. Французы жгли мосты — он наводил понтоны. Он спешил. Он настигал. И он настиг противника, упершись с ходу прямо в грандиозный лагерь маршала Субиза.

— Нет, — сказал король, осмотревшись зорко. — Здесь позиция для боя неудобна. Надо вернуться, отодвинув армию назад…

И отошел назад — к деревушке Россбах, что лежала, уютно дымясь, в одной миле от города Люцена.

— Кажется, здесь нам лучше повезет, — зевнул король… Французы не дали ему спать. Отход Фридриха к Россбаху они приняли за слабость короля. Всю ночь (всю ночь!) гремели от Субиза литавры и раздавались песни… Субиз, торжествуя, говорил:

— Решено! Война окончится завтра, возле этой деревушки Россбах, которая тем и станет знаменита. Мы возьмем Фридриха в плен и отправим в Париж на потеху черни… Мы начинаем окружение прусского лагеря, отрезая королю пути отступления.

* * *

Зейдлиц поднялся к королю на сеновал:

— Король, французы обходят нас со всех сторон.

— Пусть эти обезьяны делают что хотят. Только бы дали мне поспать!

В ночи гулко гремели полковые барабаны: французские и германские войска, двигаясь таборами, с музыкой занимали все окрестные дороги.

— Вот бессовестные канальи! — ворочался на сене король. — Ну когда же они перестанут дудеть и барабанить? Они мне надоели…

Рано утром ему доложили:

— Мы полностью окружены противником.

— Я это знаю, — спокойно отвечал король. — Они были бы полными идиотами, если бы не сделали этого, пока я спал.

Генералы ждали сигнала к бою, но Фридрих его не давал.

Шло время. Зейдлиц показал рукой на солнце, стоявшее высоко:

— Король, не пора ли нам обедать?

— Рано, — отвечал Фридрих. — Обедать надо всегда в полдень.

Напряжение в лагере росло. Вот и двенадцать…

— Я голоден, — сказал король. — Покормите меня. Вокруг королевского стола, накрытого на чистом воздухе, собирались любопытные (всем хотелось повидать Фридриха вблизи).

— Не отгоняйте их, — шепнул король адъютантам и, сняв шляпу, бросил ее себе под ноги. — Проклятье! — восклицал король. — Этот негодяй Субиз за ночь успел окружить меня, мы пропали… Бегство — единственное, что может спасти нас!