Читать книгу - "Сербия на Балканах. XX век - Константин Никифоров"

Несмотря на все ухищрения, сербско-хорватские противоречия так и не были урегулированы. В преддверии войны они продолжали растаскивать страну, в середине которой была Босния, в разные стороны. Именно по этой оси распалась «первая», а затем и «вторая» Югославия.

«Вторая», титовская, Югославия в поисках решения национального вопроса – от формально федеративного, но по сути унитарного устройства по типу Советского Союза до фактически конфедеративного по конституции 1974 г. – в чем-то повторила путь королевской Югославии. И с тем же «успехом». Это замечено не только нами. Например, внимательный исследователь югославского «самоуправления» П.Е. Кандель пишет: «“Вторая Югославия” не только повторила судьбу “Первой”, вновь пройдя путь от централизма до федерализации и распада. Несмотря на все различия в их общественном и политическом строе, по сути, на этой сцене была дважды поставлена одна и та же драма, сюжет которой – национальный вопрос»^[28].

Административные границы между федеративными республиками в «титовской Югославии» фактически возвращали всю ситуацию ко времени до Первой мировой войны, реанимировали старые так называемые «исторические границы» между Австро-Венгрией, Сербией и Черногорией. Как будто бы межвоенного периода просто не существовало. Кроме того, административно из Сербии были выделены автономные края Воеводина и Косово и Метохия. Существовали планы создания также автономного края Санджак. В то же время были предложения присоединения к Сербии на правах автономии Боснии и Герцеговины, но шансов на реализацию они фактически не имели. Последняя попытка всесербского объединения была предпринята во время распада «второй Югославии» на начальном этапе югославского кризиса в первой половине 1990-х годов. Этому, как известно, жестко воспрепятствовало так называемое мировое сообщество. Таким образом, сербы вновь оказались разделенным народом. Эта проблема, которую часто называют «сербским вопросом», из XIX в. перескочила в XXI в.

С «сербским вопросом» тесно связана и проблема сербского национального самосознания. В первой половине XIX в. национальное самосознание сербов было самым развитым по сравнению с соседними народами, к концу же XX в. оно оказалось самым размытым. В этом смысле можно говорить даже о том, что процесс оформления сербской нации до сих пор еще окончательно не завершился.

В самой Сербии существуют серьезные региональные различия, есть разногласия между жителями собственно Сербии – «сербиянцами» – и живущими за Савой, Дунаем и Дриной «пречанами», между сербами из Центральной Сербии и сербами из Косово, между сербами и черногорцами (часть которых все интенсивнее формируется в отдельную от сербов нацию) и т. п. Существуют две версии сербского литературного языка (закрепленные реформой В. Караджича), а в Черногории уже на официальном уровне признается существование черногорского языка^[29]. Нельзя не сказать и о преобладании в Черногории и достаточно распространенного в Сербии латинского письма вместо родной для сербского языка кириллицы.

Отражением всех этих противоречий стало то, что с XIX в. в Сербии существовали три концепции, три взгляда на перспективы развития государства: развитие в рамках существующих границ («узкосербская»), достижение в каких-либо формах всесербского объединения («великосербская») и объединение также в каких-либо формах с другими южными славянами (югославизм).

Еще одна подобная проблема – почему сербская нация потеряла к сегодняшнему дню все свои иноконфессиональные и инорелигиозные ответвления? Почему для сербов потеря веры всегда означала потерю национальности? Многочисленные некогда сербы-католики превратились теперь в хорватов, а сербы, принявшие ислам, образовали со временем отдельную «мусульманскую», ныне – боснийскую нацию. В то же время существуют многочисленные противоположные примеры. На тех же Балканах живут албанцы – не только мусульмане, но и католики и православные.

Такую ситуацию сербский академик В. Крестич объясняет, в частности, разрывом в истории сербской государственности после уничтожения сербских средневековых государств, а также уничтожением сербской элиты после турецкого завоевания^[30]. Мы бы добавили, что сербская государственность прервалась фактически еще раз в 1918 г., когда она была растворена в государственности югославской. Сербский историк Дж. Станкович справедливо отмечает, что после 18-го года началась «демобилизация сербов». Тяжелые последствия имел также разрыв государственности после нападения на Югославию гитлеровской Германии и победы коммунистов в национально-освободительной и гражданской войнах. И вновь сильнее всего пострадал господствующий слой^[31].

На «демобилизацию» сербов, конечно, не могли не повлиять и огромные жертвы в годы двух мировых войн. Напомним, что в Первую мировую войну погибло около 1 млн. сербов. Немногим меньше, но сопоставимо погибло сербов и в годы Второй мировой войны (цифры потерь до сих пор остаются дискуссионными, в Сербии их часто завышают, в Хорватии – занижают).

Говоря о национальной политике Сербии, позволим себе затронуть еще проблему так называемых «этнических чисток». До Первого сербского восстания на территории Белградского пашалыка проживало 40–50 тыс. турок и потурченцев, а православных сербов – около 400 тыс. То есть мусульманином был почти каждый десятый. Накануне Второго сербского восстания мусульманское население сократилось вдвое и составляло уже около 24 тыс.^[32] В дальнейшем борьба сербского народа за независимость была также неразрывно связана с изгнанием из страны турецкого населения и прежде всего ликвидацией турецких крепостей с гарнизонами в сербских городах (1862 и 1867 гг.). Принцип был один: «чем меньше турок, тем свободнее Сербия».

Уместно вспомнить и другую часть сербского народа – черногорцев, которые под девизом «Очистим Черногорию от турецкого духа» в ночь под Рождество 1709 г. истребили несколько тысяч потурченцев. Изгнание черногорцев-мусульман продолжалось весь XVIII век.

В новой сербской истории были попытки несколько изменить такой характер борьбы за независимость. В частности, у И. Гарашанина в «Начертании» предполагалось сотрудничество с мусульманами, особенно в Герцеговине^[33]. Однако развития эта тенденция не получила.