Читать книгу - "Москва - Испания - Колыма. Из жизни радиста и зэка - Лев Хургес"

…Разве можно так спокойно стоять и не чувствовать за спиной конвоира?..

Отмучился (то бишь освободился) Лев Хургес из Рыбинского лагеря не 7 мая и даже не 31 мая 1945 года^[24], а только 16 октября 1946 года, «пересидев» в общей сложности полтора лишних года!.. Произошло это из-за совместной директивы наркома внутренних дел и прокурора СССР № 221 от 22 июня 1941 года, приказывавшей «…прекратить освобождение из лагерей, тюрем и колоний контрреволюционеров, бандитов, рецидивистов и других опасных преступников». Их предписывалось концентрировать в усиленно охраняемых зонах и «максимально законвоировать». Директива тех же инстанций за № 189 от 29 апреля 1942 года несколько смягчала этот режим, но на «троцкистов», а стало быть, и на Л. X., не распространялась.

В день прощания с лагерем особистка показала ему уникальную надпись на первом листе его дела – надпись, поразившую и ее саму: «К секретно-осведомительской работе в местах отбывания заключения привлекать не рекомендуется»^[25]. Комментарий самого Льва Хургеса: «Значит, органы понимали, что предателя из меня не получится… До сих пор горжусь этим комплиментом».

Москва и область были вчерашнему контрику и троцкисту Льву Хургесу заказаны. Они были по ту сторону его новой «черты оседлости», а вот в Углич, который Л. X. выбрал взамен, – пожалуйста. На Углич и выписали ему литерный билет.

О первых месяцах после освобождения Л. X. сегодня уже некому рассказать. Но в какой-то момент он все же приехал в Москву – к себе, на Большую Тульскую. Ни отца, ни матери уже давно не было в живых, в комнатах жила любимая сестра Феня с племянниками^[26].

В конце 1946 года Л. X. случайно познакомился с директором Грозненского отделения прикладной геофизики Государственного союзного геофизического треста^[27]. Узнав, что перед ним опытнейший радист и радиоинженер, тот сходу пригласил его к себе на работу. «У нас, – говорил он, – абрикосы на земле валяются!».

Терять Хургесу было нечего: в Москве на асфальте в то голодное время не валялись даже окурки. И он поехал в Грозный – поднимать те абрикосы с той земли.

На работу его зачислили с 10 января 1947 года – в Геофизическую лабораторию треста – сначала радиотехником, потом радиомастером в бригаде по ремонту сейсмоаппаратуры. Но пришла весна, и с апреля он уже на полевых должностях – радиомехаником или инженером-оператором в различных сейсмопартиях. Геофизика – наука полевая, так что и образ жизни у Л. X. был перманентно полукочевой. Работали не только на бывших вайнахских землях, но и по всему Северному Кавказу^[28].

Но и кочуя по экспедициям, Л. X. не забывал об оседлости: в 1948 году он познакомился с Лидией Алексеевной Макаренко, а в 1953 году у них родился сын Саша. Он стал вторым ребенком в семье: у Лидии была старшая дочь – Инна Александровна. Так Лев Хургес обзавелся настоящей семьей, а не эфирной.

В апреле 1953 года, то есть вскоре после смерти Сталина, Л. X. обратился в Президиум Верховного Совета СССР с заявлением о снятии судимости. Ответ пришел спустя год: ему отказали. Причина стала понятна только теперь, когда в личном деле Хургеса можно прочесть заключение майора ГБ Пантелеева, утвержденное начальником управления ГБ по Грозненской области полковником Шмойловым. Пантелеев, видимо, набивший руку на подготовке повторных сроков, по инерции выводит ту же страшную словесную вязь: