Читать книгу - "Мазепа - Татьяна Таирова-Яковлева"

Мазепе было всего двадцать лет, но он был прекрасно образован, имел широкий кругозор и огромные амбиции. До нас дошли воспоминания человека, встречавшего его в этот период его жизни. Француз Жан Балюз писал, что «в молодости видел пана Мазепу, красивого и стройного, при дворе…»^[21].

Молодой красавец-казак, владевший европейскими языками, не мог не выделяться в окружении Яна Казимира. Вряд ли сам король — бывший кардинал и фанатичный католик, известный своей грубоватостью и непримиримостью к казакам, мог питать к нему теплые чувства. Однако имеются смутные данные, что королева, француженка Мария Людовика, покровительствовала юному Ивану. Косвенно об этом говорит и тот факт, что Мазепу «хорошо знал» французский посол при варшавском дворе — отец упоминавшегося Жана Балюза. Само по себе близкое знакомство мелкого придворного (к тому же — казака) с иностранным послом вызывает много любопытных предположений. Следующий французский посол, Бонак, позднее писал: «Как я слышал от пани воеводиной Бельской, гетман Мазепа помимо других своих способностей легко привлекает к себе своими чарами женщин, если только хочет этого». Способность эту Мазепа не утратил вплоть до самой старости.

О придворном периоде жизни Мазепы мы знаем достоверно только два эпизода, но весьма показательных. Первый относится к его взаимоотношениям с Яном Пасеком, автором знаменитого «Памятника», принесшего европейскую известность имени Мазепы, хотя и в далеко не самом выгодном свете. Именно Пасек приписал Ивану эпизод, который впоследствии использовали Байрон и Пушкин — что якобы за любовную интригу с некой замужней шляхтянкой оскорбленный муж пустил его скакать обнаженным на диком коне. Известно, что Пасек приводит в своем произведении много фантазий и литературных вымыслов, так что попробуем разобраться, что же было на самом деле.

В 1661 году Пасек случайно встретился с Мазепой, ехавшим из Варшавы к королю в Гродно. Иван сразу же догадался, что Пасек направлялся к литовским конфедератам в качестве посланника своего командира, воеводы русского, и поспешил сообщить об этом королю. Пасек был арестован, но сумел оправдаться перед сенаторами^[22]. Однако, безусловно, затаил злобу на «нобилитованного казака», как он сам именовал Мазепу. В своем «Памятнике» Пасек приводит очень любопытный и показательный случай их очередного столкновения. Произошло это в «последнем покое, перед тем, где был король», то есть в приемной. Пасек, придя к Яну Казимиру, увидел там Мазепу (тот ведь был «покоевым»). Поляк, по собственному выражению, был «хорошо выпивший» и сразу обменялся с Мазепой несколькими острыми фразами, а затем ударил его по лицу. Иван схватился за саблю, Пасек тоже. Придворные бросились к ним, крича: «Стой, стой! Король здесь за дверью». При этом, как отмечает Пасек, никто не встал на сторону Мазепы. Ситуация очень показательная. Мазепа проявил смекалку и, соблюдая интересы короля, арестовал бунтаря-конфедерата. Теперь он был публично оскорблен своим оппонентом, и все равно симпатии его польских коллег были на стороне пьяного забияки-конфедерата. Самое примечательное, как это объяснял Пасек: «…тот был немного плут и к тому же казак, недавно нобилитированный»^[23]. Это описание он завершил следующим пассажем: Мазепа «пошел из покоя чуть не плача; не так ему было больно от удара, как от того, что придворные не признавали его за коллегу». Эпизод этот прекрасно характеризует отношение среднего польского шляхтича к украинским казакам, даже к шляхетной старшине. Тут можно вспомнить, как другой поляк-шляхтич, Миколай Емоловский, писал в 1659 году в своем личном дневнике с возмущением, оценивая условия Гадячского договора: «…казаков, простых крестьян 2000 человек званием шляхетства польского награждено»^[24]. То есть разницы между «холопом», «крестьянином» и «казаком» они не видели.

Король формально примирил Мазепу с Пасеком, заставив их публично обняться, но последний, как считают современные историки, решил по-своему отомстить «казаку» и приписал ему в своем «Памятнике» историю адюльтера с пани Фальбовской. Возможно, похожий эпизод и имел место где-то в Речи Посполитой, но явно не с Мазепой (хотя не исключено, что тот и впрямь пользовался благосклонностью польских шляхтянок). Пасек в своем произведении заявляет, что Мазепа «от стыда» поехал вон из Польши и что якобы не знает, что с ним дальше стало. Это явная ложь, так как в 90-е годы XVII века, когда Пасек писал свой «Памятник», о Мазепе, тогда уже гетмане Украины, знали в Речи Посполитой все. Пишет Пасек, что Мазепу «отдали на учебу к французам», но, как мы говорили выше, этот эпизод его биографии, видимо, имел место еще до службы при польском дворе.

Эпизод «с конем» — вымысел Пасека и с хронологической точки зрения. Его столкновение с Мазепой в придворном покое произошло в 1662 году (примерно в начале лета), и соответственно расправа Фальбовского должна была иметь место после этого. Но «уехать с Польши» Иван в конце 1662 года никак не мог, так как в конце января 1663 года король послал его (своего «покоевого») к гетману Правобережной Украины Павлу Тетере^[25]. Со своим заданием Мазепа справился успешно, и в конце марта Ян Казимир поручает ему необыкновенно торжественную и почетную миссию — отвезти Тетере «клейноды» — символы гетманской власти. При этом многие вопросы для обсуждения с гетманом поручались Мазепе «на словах». Король настолько высоко ценил молодого казака, что считал возможным на следующем этапе его поездку к гетману Левобережной Украины Якиму Сомко, с которым у поляков были крайне напряженные отношения^[26]. Все это, безусловно, доказывает, что вымысел Пасека о «постыдном бегстве» Мазепы из Польши не имеет под собой никакой основы. Если бы на нем действительно стояло «позорное клеймо», он не мог бы получить столь почетного задания от короля. Следует отметить, что Николай Костомаров и ряд других хулителей Мазепы, вопреки очевидности, не подвергали этот эпизод его биографии сомнению.

Миссия Мазепы к правобережному гетману — это второй известный эпизод его «придворной жизни». Встретили Мазепу у Тетери крайне недоброжелательно. Гетман был оскорблен, что клейноды были привезены ему от короля «персоной столь маловажной», и напоминал, что его предшественникам они вручались польскими сенаторами. Королю было написано гневное послание, достаточно ясно иллюстрирующее, что происходило у Тетери. От лица Войска Запорожского заявлялось, что гетману запрещено принимать регалии из рук Мазепы, «как лица вовсе незначительного, своего брата-казака, неизвестного ни там, ни здесь никакою заслугою: он-де не дорос еще до такой чести, и крепко журило его за то, что он, не давши себе отчета в том, кто он такой и какое его звание, отважился возложить на себя ту обязанность…»^[27].