Читать книгу - "Адмирал Ямамото. Путь самурая, разгромившего Перл-Харбор. 1921 - 1943 гг. - Хироюки Агава"

Обед представлен целиком европейской кухней — начинался с супа и завершался десертом. За столом пользовались как серебряными столовыми приборами, так и чашками, чтобы есть руками. Для услаждения слуха обедающего в течение получаса, с 12.05, играл оркестр на афтердеке — это заменяло ему ежедневные репетиции; но в репертуар редко включались такие военные мелодии, как хорошо известный «Марш линкора», — акцент делался на сентиментальные японские мелодии и популярную западную музыку. Говорят, сам Ямамото особенно любил «Китайскую ночь». Остальная часть команды спешила покончить с едой и подняться на афтердек послушать музыку — один из основных видов отдыха команды, но, естественно, только когда корабль стоял на якоре.

В состав ужина, вновь в японском стиле, входили такие деликатесы, как морской карп, либо вяленый, либо жареный, пикантный яичный крем и сырая рыба дольками, а на камбуз, конечно, принимали поваров, известных своим искусством. Единственный недостаток — поскольку морские офицеры обязаны оплачивать свое содержание, молодые моряки, занимавшие подножие стола, считали подобную роскошь невозможной для своих кошельков.

За обедом и ужином в принципе полагалось присутствовать и главнокомандующему, и всем офицерам; прямоугольный стол для заседаний в каюте главкома был переоборудован в обеденный — на него набросили белую скатерть. На боевых кораблях типа «Нагато» для отделки кают в большом количестве используется тик, и каюты больше походят на салоны первого класса на каком-нибудь старомодном лайнере. Идея состояла в том, что в таких каютах в любом порту мира можно принимать любых гостей, не стесняясь интерьера.

Главнокомандующий обычно сидел в центре одной из сторон стола, напротив начальника штаба. Среди других — старшие и остальные штабные офицеры, адъютанты, шифровальщик флота, механик флота, флотский метеоролог, казначей флота, флотский медик, юрист флота и время от времени капитан «Нагато». Сам Ямамото говорил мало, но ни в коем случае не ограничивал других и часто улыбался. Ел он много. При его предшественнике адмирале Йосиде сушеная сардина редко появлялась на столе в кают-компании, но Ямамото был чрезмерно влюблен в юрум-аваси (вид сардин) из Тосы. Когда бы флот ни заходил в залив Сукумо, он посылал офицера снабжения закупать ее в больших количествах, а затем с наслаждением чавкал, съедая с головой и постоянно приглашая других присоединиться к нему.

Йосида, весьма суетливый, чересчур обидчивый, не унимался, пока все неисправности не устранены; не пил спиртного и, не имея возможности разрядиться, выискивал ошибки и всякие мелочи принимал слишком близко к сердцу. Без чувства меры пользовался красным карандашом на документах, которые готовил для него штаб, и иногда сам, лично занимался исправлением незначительных деталей в сигналах. Даже его штабные офицеры подвергались частым придиркам. Короче, уже тогда у него, видимо, проявлялись признаки невроза, которым он оказался позже болен всерьез.

В холодное время года, когда флот заходил в гавань у Беппу, в Кюсю, все с вожделением ждали момента, когда можно поесть шар-рыбу и запить горячим саке. А Йосида с тревогой допытывался у главного медика, действительно ли это безопасно для здоровья, — и даже после этого редко удавалось убедить его отведать это лакомство. Расставание с «Нагато» он отметил раздачей всем офицерам своих фотографий, но при этом не везде их принимали с благодарностью.

Когда адъютант Фудзита встретился с Ямамото, последний представлялся и крайне жестким, и очень беспечным; самое первое впечатление — новый главнокомандующий существенно отличается от Йосиды и это великий человек.

После короткого времени флот вышел из залива Вакамура и возобновил прерванные маневры. Выйти из гавани — не такая уж простая задача, поскольку командование Объединенного флота, работающее в одиночку, должно было вывести из гавани, как пастух выводит стадо, примерно 80 кораблей всех размеров, сохраняя порядок, — только высококлассные штурманы могли служить в штабе флота. Заблаговременно надо подготовить двигатели и якорные механизмы судов. Наконец звучит приказ:

— Объявляется пятнадцатиминутная готовность до выхода из порта! Все по местам!

И тут же нос корабля и мостик оживают. Звучит рапорт:

— Первое судно, вторая эскадра, — поднимает якорь!

Трубит горнист: «Готовься к выходу в море!»

В голове колонны идет группа подводных лодок. Субмарины играют роль разведчика, отступая назад, когда флот входит в гавань, и возглавляя его при выходе. В это время главком находится на мостике, лично наблюдая за маневрами кораблей. Связные от навигационной группы громко сообщают о перемещениях отдельных судов и эскадр:

— Четвертая эскадра выходит из порта!

— «Такао», «Атаго», «Чокаи», «Майя» выходят из гавани!

— Сейчас уходит «Исе»! «Хуига», «Фусо» выходят!

— «Акаги», «Улага», «Сориу», «Хирую», первая и вторая эскадра авианосцев покидают порт!

Говорит Комото Хиронака, в ту пору штабной офицер морской авиации и младший помощник: «Когда мы покидали гавань, мне хотелось стать главнокомандующим Объединенного флота». В самом деле, когда наблюдаешь, как такой огромный флот приходит в движение, и представляешь, что все это находится под твоим личным командованием, переживаешь особые чувства. В такие моменты можно простить, что человека распирает от самодовольства; но Ямамото такая тенденция была вовсе не свойственна. Младшие офицеры на борту «Нагато» делились впечатлениями.

— Новый главнокомандующий совсем не важничает, — говорил один.

— Он вовсе не суетится, — добавлял другой.

— Интересно, что бы он делал, если бы у нас началась война, а он стал бы героем-победителем?

Одно из редких проявлений его гордыни — отрывок из письма к Соримачи в Нагаоку, который приводится самим Соримачи: «Уверен, ты всегда будешь помнить, что клан Нагаока, средняя школа в Нагаоке и Нагаокаша (стипендиальный фонд, помогавший Ямамото учиться) произвели для Японской империи главнокомандующего Объединенного флота!» Конечно, это сильно отдает вульгарностью.

И все-таки Ямамото не вульгарная личность. Бесполезно искать в его словах и делах в зрелые годы какой-либо намек на самовосхваление — зуд, который владеет теми, кто стремится пробиться в премьер-министры или генералы. Этот отрывок вообще-то полностью дисгармонирует с общеизвестным обликом Ямамото; начинаешь задумываться над тем, как Соримачи сам пользуется экстравагантной эмоциональной фразеологией в своем рассказе о том, как он услышал новость о назначении Ямамото главнокомандующим Объединенного флота: «Каждая капля крови в моих венах трепещет от радости — осуществились надежды, которые люди Нагаоки лелеяли семьдесят лет… Общество переменилось; Нагаока изменилась; Япония изменилась… Яркая луна, адмирал Ямамото — главнокомандующий! Нагаока вдруг осветилась. Вся Япония станет светлее!»

В свете этого представляется вполне возможным, что Ямамото произнес что-то похожее и с тем же основным смыслом, но с несколько иным оттенком:

«Итак, клан Нагаока наконец создал главнокомандующего Объединенного флота! Не забывайте этого!»