Читать книгу - "Государство, армия и общество Древнего Египта - Адольф Эрман"

В первый исторический период – это 3000–2500 годы до н. э. – часть работы по расчистке земли была уже выполнена. Леса уже давно исчезли, и древесину для постройки лодок и судов давали нубийские акации[3].

Заводей, в которых росли тростники, было еще много, и это были любимые места для охоты, а сам тростник употребляли на множество полезных дел. Во времена Геродота дела обстояли так же. В то время, о котором здесь пойдет речь, Египет не был так чрезмерно возделан, как сейчас, хотя здания были не меньше по размеру.

Климат в Египте такой, что кажется, он должен делать жизнь людей легкой: погода не приносит человеку огорчений, поля круглый год дают богатые урожаи, у скота всегда есть подножный корм, река полна рыбы. Поэтому мы должны были бы ожидать, что встретим здесь народ, который проводит свою жизнь весело и радостно – примерно так, как герои Гомера. Однако египетский земледелец и в наши дни, и в прошлом всегда был существом, у которого в жизни мало радостей. Он выполнял и выполняет свою работу серьезно и, по сути дела, неохотно – почти как его бык или осел. У египетского народа нет беспечной веселости греков, хотя небо Египта сияет ярче, чем небо Эллады. Для этой разницы в характерах есть серьезная причина. Какой бы легкой ни казалась жизнь египетского земледельца, в действительности она трудна, и ни один день не обходится без дел. Крестьянин никогда не может оставить свое поле без внимания, он всегда должен много работать – особенно перед разливом и во время разлива. Всеобщее мнение, будто Нил затопляет землю направо и налево, превращая страну в озеро, среди которого холмы с деревнями на них стоят как острова, неверно – по крайней мере, для разлива среднего уровня. Чтобы регулировать орошение полей, нужно немало работы. Воду отводят сначала в большие каналы, а из них в маленькие канавы, чтобы получить наибольшую выгоду от разлива. Для этого построены плотины, которые делят затопляемую разливом местность на большие или маленькие участки, а люди в нужное время открывают эти плотины перед водой, а потом удерживают воду столько времени, сколько пожелают, или позволяют ей стечь обратно в каналы с помощью шлюзов. Некоторые поля совершенно недоступны для разлива и орошаются только с помощью водоподъемных устройств.

Асьют во время разлива (согласно L. D. I. 62)

Весь этот труд, который выпадает на долю современных феллахов, нужно было выполнять и в древние времена, и нет сомнения, что он был тяжелым бременем для египетского народа. Постройка каналов, плотин и шлюзов заставляла народ проявлять изобретательность и приучала людей к систематическому труду. Вся эта система работ могла выполняться только большим количеством людей, и потому невозможно, чтобы древние обитатели долины Нила были свободными крестьянами, как в старые времена жители Германии. Жестокая логика фактов доказывает – для того чтобы следить за орошением полей и управлять им, всегда необходимо автократическое правительство. И действительно, самые ранние известные нам сведения об условиях жизни в Египте показывают, что уже в те дни политические и сельскохозяйственные отношения в обществе находились под строгим контролем власти. Это было государство, в котором отдельный человек значил очень мало, но правительство оказывало большую помощь при организации работ для блага общества и при надзоре за выполнением таких работ.

Возможно, у греков была более богатая и счастливая цивилизация, чем у египтян, но практические труды египетского народа более велики, чем труды греческого. Сравнивая молодое радостное искусство греков и суровое строгое искусство Египта, мы должны помнить, что египетское родилось на печальной земле долины Нила, где от каждого человека требовалась тяжелая работа. Мы также должны (если хотим быть справедливыми к египетскому народу) учесть и еще одну особенность его жизни – характер окружавшей египтян местности. Грек среди своих невысоких гор, вокруг которых пенилось море и дули ветры, среди своих зеленых лесов и усеянных цветами лугов создал для себя радостные облики могучих богов Олимпа, наделенных человеческими чувствами и страданиями. Ужасы и величие пустыни повлияли на кочевников-семитов и углубили в них то религиозное чувство, которое пропитывает чистейшую форму религии. Ландшафт Египта был, напротив, однообразным: плодородные зеленые поля, пересеченные множеством оросительных каналов, кое-где группы пальм и повсюду одинаковый горизонт – стена известняковых обрывов, которая преграждала путь взглядам.

Такой пейзаж не предназначен для того, чтобы пробуждать в душе вдохновение. Человек, живущий в такой стране, неосознанно станет приземленным и прозаичным, и его боги будут бледными тенями, к которым он не будет испытывать сочувствия. По сути дела, египетский крестьянин с трудом смог бы понять, что такое живые, личные взаимоотношения между человеком и божеством. Если бы его воображению была дана свобода, духи и призраки, которых бы оно создало, не были бы похожи ни на доброго ангела, ведущего людей через дикий безлюдный край, ни на ангела-мстителя, простирающего свою руку над грешным городом, чтобы покарать его чумой, ни на ночных призраков, увлекающих путника к гибели. Это были бы демоны с лягушачьими головами демоны с головами, свернутыми в сторону, птицы с человеческим лицом, змеи с четырьмя лапами – отвратительные ребяческие образы, которые не могут вызвать ни удовольствия, ни страха.

Таким образом, египтянин рос в условиях, неблагоприятных для развития его духовной жизни, но которые должны были укреплять его ум и практическую изобретательность. Чужеземные влияния мало затрагивали жителя Египта, потому что он был отрезан от остального человечества. На востоке и западе была пустыня, на севере болота дельты, на юге пороги Нила и перевалы Нубии. Бедуины из Сирийской пустыни и ливийцы из западной части Сахары приезжали в Египет и пригоняли свои стада в дельту, но лишь в более поздние времена они приобрели в этой стране какую-либо политическую власть, а грабительские набеги в ранние эпохи были такими же, как в наши дни. У египтян было мало возможностей для дружеского общения с прочими народами, потому что земли соседних стран были намного менее плодородными, чем земли Египта, и цивилизация там развилась гораздо позже. Только в эпоху Нового царства народы Сирии, Малой Азии и Нубии достигли уровня цивилизации, сколько-нибудь близкого к египетскому (здесь автор сильно ошибается; однако в его время многое не было известно; например, не были раскопаны Чатал-Хююк и Иерихон – возраст 9—10 тысяч лет. – Ред.); до этих пор они были варварами, которых египтяне презирали; а жители Месопотамии – шумеры (и их наследники), чья цивилизация была такой же древней и при этом могла сравниться с цивилизацией долины Нила, жили слишком далеко.

В течение долгого времени ничем не нарушаемый мир, в обстановке которого развивалась жизнь Египта, во многих отношениях был счастьем для египетского народа, но у него была и оборотная сторона: египтяне были наименее воинственным из всех народов Древнего Востока. Их стычки с бедуинами вряд ли можно назвать военными действиями, междоусобная борьба внутри государства никогда не достигала больших размеров из-за необычной, вытянутой в длину формы страны. Поэтому египтяне не имели героев-воинов, которых они могли бы прославить в песнях; у них, как у китайцев, героями были мудрые цари и князья давних времен; египтяне никогда не испытывали вдохновляющего и укрепляющего влияния великой общенародной войны.