Читать книгу - "Игра престолов по-английски. Эпоха Елизаветы I - Джеймс Перкинс"

двух часах езды от Лондона. Пригородные луга, поля и огороды были скрыты белесым туманом, сырым и зябким, наполненным запахами мокрой травы, земли и дыма, поднимающегося из труб крестьянских хижин, – последние погожие дни осени были коротки и быстротечны, поэтому поселяне вставали перед рассветом, чтобы закончить полевые работы уходящего года.

Не привыкшие рано просыпаться придворные дремали в повозках и седлах своих лошадей; дамы дрожали от холода и кутались в меховые плащи. Не было слышно ни разговоров, ни шуток, ни смеха, обычных для большой компании, – лишь стук колес повозок, цоканье подков лошадей и бряцание плохо уложенной поклажи нарушали утреннюю тишину.

Но когда кавалькада приблизилась к лесу, солнце уже поднялось над деревьями, и туман начал быстро рассеиваться. На багряных, оранжевых, желто-зеленых листьях деревьев засверкали тысячи капель росы; сначала робко и неуверенно, а потом все громче и громче запели птицы; прозрачный осенний воздух, пронизанный солнечными лучами, чуть дрожал, переливаясь всеми оттенками пышного увядания природы.

Охотники оживились и с веселым шумом подъехали к большой поляне, на которой было решено разбить походный лагерь.

– Богиня Флора прекрасна даже во время своего угасания… Да, но Венера всегда молода!.. А Купидон – и вовсе мальчишка, – переговаривались кавалеры.

Дамы, улыбаясь им, успевали шептаться между собой:

– Природа, конечно, прекрасна, но, согласитесь, что в плане удобств… Ах, не напоминайте, мне уже давно надо отойти!.. А у меня юбка сбилась, нужно поправить, а где?..

Пока слуги расставляли шатры, столы, стулья и кресла, вынимали посуду, вино и закуски, егеря произвели поиск в окрестных зарослях и доложили королю, что видели свежие оленьи следы неподалеку от поляны.

– Джентльмены, добыча рядом, – сказал Генрих. – Я имею в виду оленей. Приступим, и да поможет нам богиня Диана загнать их!

* * *

Генрих направился по указанному егерями направлению с таким расчетом, чтобы оказаться у оленей на пути. Несмотря на свою грузность, король прекрасно держался в седле; он пустил лошадь крупной рысью, ловко увертываясь от низких веток деревьев, норовивших сбить его наземь.

Сделав широкий полукруг, охотники оказались в мелком перелеске, в который, по мнению егерей, должны были выйти олени, спасающиеся от загонщиков. Встав по ветру, король и дворяне замерли, вглядываясь туда, откуда доносились звуки облавы; чем ближе она подходила, тем томительнее становилось ожидание, и тем больше разгорался азарт, одолевавший охотников.

– Черт возьми, вдруг олени уйдут через болото? – не выдержал один из молодых дворян.

На него зашикали, а король недовольно покачал головой. Наконец, на опушку дубравы выбежали два оленя: самка и самец с мощными рогами. Они настороженно принюхивались к запахам перелеска, расстилающегося перед ними, и испуганно пряли ушами, вздрагивая от криков загонщиков и собачьего лая. Если бы не облава, олени, наверное, уловили бы опасность и не попали в засаду, но сейчас у них не было выбора, – они побежали в перелесок, прямо на охотников.

Увидев оленей, Генрих опустил пику наперевес, ударил плетью свою лошадь и галопом бросился им навстречу. В тот же миг животные, заметив угрозу, резко свернули в сторону и большими прыжками, не разбирая дороги, попытались уйти от охотников.

– Бычок мой, а телка ваша, джентльмены! – прокричал Генрих дворянам, не оборачиваясь к ним. – Егеря, дьявол вас забери, не давайте оленю заваливать влево! Он может по краю леса обойти облаву! – прибавил он, отчаянно стараясь догнать свою жертву.

Олень метался и прыгал, стараясь вырваться из смертельного кольца, но скоро был обложен и прижат к непроходимому густому кустарнику, сквозь который он не смог пробиться, хоть и прыгал на него всей грудью. Тогда олень, тяжело дыша и роняя пену с губ, остановился, повернулся к своим мучителям, обвел их ненавистным взглядом налитых кровью глаз, опустил рога и с трубным ревом пошел в последний бой в своей жизни. Егеря закричали и хотели выстрелить в оленя, защищая короля, но Генрих остановил их:

– Не мешать! Он – мой! – и мощным ударом пики пробил оленю шею.

Олень захрипел, захлебнулся кровью, рванулся было вперед, но в тот же миг пошатнулся и упал на землю, ломая кусты. Король спрыгнул с лошади, выхватил кинжал и подбежал к поверженной жертве. Олень еще пытался встать с земли, дергая ногами и поднимая голову; увидев своего убийцу, он сначала забился еще сильнее, а потом вдруг замер и со смертной тоской посмотрел на Генриха.

Генрих, торжествуя, мгновение постоял над ним, чувствуя свою силу и превосходство, а затем добил его.

– Отличный выпад, ваше величество! Вы прекрасно владеете и пикой, и кинжалом! Да здравствует король! – восторженно воскликнули егеря.

– Да, удачная вышла охота, – возбужденно сказал Генрих. – Каков красавец! – прибавил он, пнув оленя ногой. – Матерый бычок. До конца боролся за свою жизнь… Глядите: у него слезы на глазах, вот до чего не хотел умирать! Все, как у людей… Интересно, как дела у моих достопочтенных джентльменов? Затравили они телку?

– Да, ваше величество. Я видел, как они ее убили, – ответил один из егерей.

– Хорошо. Славная сегодня вышла охота, – повторил Генрих, усаживаясь на коня.

* * *

Возвращение охотников вызвало неподдельный восторг у королевской свиты, заждавшейся на поляне. Музыканты заиграли веселую бравурную мелодию, а проголодавшиеся придворные жадно разглядывали добычу, предвкушая вкусное жаркое. Однако, поскольку на приготовление оленины нужно было много времени, обед начался с блюд, которые были изготовлены поварами из привезенной с собой провизии. Как только Генрих умылся после охоты, мажордом тут же подал знак слугам, и они принесли огромный котел с гороховой похлебкой, заправленной кусочками свиного сала, клецками, зеленью и тертым чесноком.

Генрих, вообще любивший покушать, а сейчас еще и страшно проголодавшийся, едва дождался, когда ему нальют суп, и, обжигаясь, принялся жадно есть, не задумываясь о соблюдении приличий. Свитские также решили оставить дворцовый этикет и вели себя шумно и непринужденно. Король благосклонно кивал им, поощряя застольное веселье.

Гороховую похлебку сменила телятина, зажаренная в сметане с черносливом; вместе с ней был подан нежный розовый окорок с листьями капусты и с перышками лука-порея. Все это входило в первую перемену блюд,