Читать книгу - "Между нами - Мишель Франсуа Платини"

Перелом случился несколько месяцев спустя, 14 августа 1989 года, во время товарищеского матча со сборной Швеции в Мальмё. На тренировке я заметил, что мои игроки не настроены на победу, ходили с опущенными головами и явно напуганы. Я почувствовал, что должен с ними откровенно поговорить. За 48 часов до встречи я вызвал всю команду к себе. Просто смотрел на них в упор несколько минут. Тишина стояла такая, что было слышно жужжание мухи. И тут я резко прервал молчание:

– Черт побери, ребята, хватит нагнетать обстановку! Даже если мы продуем Швеции, у нас еще будет шанс взять реванш. Так что отпустите ситуацию. Играйте в свое удовольствие. Играйте! Просто играйте!

И тут я почувствовал, как парни вздохнули с облегчением, точно гора с плеч свалилась. Они наконец перестали бояться напортачить.

В этом матче я также собирался сделать упор на Кантона`, который как раз только вернулся в строй после дисквалификации за публичное оскорбление моего предшественника, Анри Мишеля. Эрик повзрослел. Он заслужил второй шанс. И я очень люблю его как футболиста. За его горделивую осанку, отточенную технику, эстетическую составляющую игры. Он вылитый художник на поле. В моем представлении он похож на Жана-Пьера Папена тех времен, когда тот еще тренировался недалеко от Старого порта Марселя, и только готовился стать легендарным Жаном 2П.

Во время матча со Швецией произошло чудо. В результате этого довольно расхлябанного матча мы выиграли со счетом 4:2 с двумя дублями от… Кантона и Папена. Я держу свои козыри в атаке. На моих глазах происходит рождение легендарного тандема. И вишенка на торте: постепенно начинают раскрываться молодые многообещающие игроки, о которых мы узнаем позже, ― Дидье Дешам и Лоран Блан. Тот самый Дидье, которого я часто критиковал за робкие боковые передачи! В том матче я увидел, как он начинает проявлять инициативу, методично устраняя соперников. А роль тренера как раз и состоит в том, чтобы по максимуму использовать лучшие качества всех игроков. Я чувствовал, как после стольких лет уныния и поражений сборная Франции снова начинает верить в свои силы. На лицах игроков снова засияли улыбки.

Игроки должны любить проводить время вместе. Им жизненно необходимо получать яркие впечатления, то, что они запомнят на всю жизнь, о чем могли бы потом рассказать своим внукам. И вот в середине зимы 1990 года я везу восемнадцать «синих» в Кувейт на стажировку, с 16 по 26 января. В этой поездке я понял смысл выражения «гомерический хохот». Тогда же мы еще сильнее сблизились с Луи Николленом, которого мне сейчас так не хватает^[14]. Лулу присутствовал там в качестве представителя Лиги при сборной. Я, как всегда, хотел убить одним выстрелом двух зайцев. Я использовал стажировку не только в спортивных целях, но и как удобную возможность укрепить межличностные связи. После победы над Кувейтом шейх Фахд пригласил нас на ужин в пустыне. В программе вечера также была поездка на верблюде. Мой Лулу, вес которого тогда перевалил за сотню, отважился забраться на одного из верблюдов. Бедное животное от сильного физического напряжения высовывает язык, собирает все силы на последний жим со своей живой гантелей, выпрямляет задние лапы и… тут же валится на песок. Взрыв смеха! Но на этом сюрпризы не закончились. Шейх хочет продемонстрировать нам своего нового охотничьего сокола, которого купил более чем за 100 000 франков. Первый полет проходит гладко, птица возвращается и послушно садится на кожаную перчатку подмастерья сокольника. Но во время второго полета, ах! Сокол взмывает в небо и начинает все сильнее удаляться от нас, так что в конце концов исчезает из поля зрения. Кажется, он улетел… навсегда. Шейх в отчаянии, а мы еле сдерживаем смех. Но и сами мы часто попадали в неловкие ситуации. Так, например, Эрик Кантона в тот же вечер захотел пострелять по банкам, выставленным в дюнах. Он схватил автомат, а мы наигранно упали на землю и умоляли его остановиться. Я ничего не имею против стрельбы Эрика! Но предпочитаю, чтобы он «стрелял» в ворота, и желательно мячом! К слову, через два дня он забил дважды, в матче против сборной ГДР^[15]. Наша последняя игра в истории против восточных немцев, которых мы легко обыграли со счетом 3:0.

Во Францию мы вернулись сплоченным коллективом. Теперь на поле нам не было равных. 19 игр подряд мы проходим без единого поражения, а в отборочных Евро-92 совершаем подвиг ― выигрываем восемь встреч подряд, в том числе против самой Испании и Чехословакии. Мы даже попали в число фаворитов сезона, который для нас начнется с матча со Швецией ― страной-организатором. Но, каким бы ни был результат, я был намерен покинуть пост тренера по окончании соревнований. Еще в феврале 1992-го я предупредил об этом президента ФФФ (Федерации футбола Франции) Жана Фурне-Файяра. Я никогда не чувствовал особой поддержки Профессиональной футбольной лиги, находившейся под руководством Ноэля Ле Граэ. Того самого Ле Граэ, который в 2011 году займет пост президента ФФФ и останется все таким же инертным и пассивным, того Граэ, который элегантно прокомментирует мой конфликт с ФИФА в АФП^[16] следующими словами: «У каждого своя борьба, каждый выкручивается как может».

Короче говоря, в начале 1992 года, исключительно из желания защитить интересы сборной Франции, я прошу сократить число клубов на чемпионате Франции в первом дивизионе с 20 до 18. Наверное, кому-то могло бы не понравиться, что я лезу не в свое дело, ведь я всего лишь тренер сборной, но, так как я был уверен в своей правоте, я попытался добиться своей цели, выставив ультиматум: либо федерация рассмотрит мое предложение, либо я не продлю контракт с «синими». Тем не менее Жан Фурне-Файяр считал, что сможет заставить меня передумать. Но только от незнания моей лотарингской упертости. Однако решение было принято.

Я не знаю, догадываются ли мои игроки, что после Евро в Швеции я собираюсь оставить пост тренера. Но уже спустя две недели после разговора с президентом о моем уходе мы проигрываем наш первый товарищеский матч против Англии на стадионе «Уэмбли» со счетом 2:0. Это было наше первое поражение за три года. Вообще ничего не внушало оптимизма. В течение всей шестинедельной изнуряющей подготовки настроение у сборной было явно нерадостное.

5 мая 1992 года в одной из гостиных Клерфонтена^[17] (центр, в котором мы готовимся к матчу) я включаю телевизор. На часах 20:29. И вдруг ― ужас! Из колонок разносится оглушительный металлический шум. Северная трибуна стадиона «Фуриани» в Бастии вместе с сотнями зрителей обрушилась за несколько минут до старта полуфинала Кубка Франции, между «Бастией» и марсельским «Олимпиком». Игроки, разминавшиеся в это время на поле, шокированы, но как могут пытаются помочь. Итог: 17 погибших и 700 раненых. В точности повторяется трагедия в Эйзеле^[18]. Я в ужасе. Более того, я знаю, что мой хороший друг, журналист из France Inter Жак Вендеру, в это время должен быть как раз на этой трибуне. Шансы на то, что он окажется жив, катастрофически малы. А ведь ему всего 44 года, его ребенку едва исполнился год. Он получил серьезные повреждения: пробитые легкие, лопнувший мочевой пузырь, сломанные позвонки. Но его подлатали, и он поправился. Упрямый как осел, он решает надеть перчатки вратаря французской команды «Варьете». Во время его реабилитации мы встречаемся в шесть утра на городском поле, где тайно играем серию пенальти, и он просит меня забивать ему только самые лучшие голы.