Читать книгу - "Всё сначала! - Светлана Сурганова"

Леня по окончании войны был награжден медалью «За оборону Ленинграда». Немногие дети удостаивались боевых наград. Поэтому когда Леня пришел на выпускной вечер с медалью на груди, кто-то из старших зло и резко спросил:

– Чего нацепил? Где украл? – И протянул руку, чтобы сорвать награду.

– Не тронь! Тебе показать удостоверение на медаль? – ответил Леня.

Конфликт разрешился, но обида осталась. Свою медаль Леонид больше ни разу не надел…

Он серьезно занимался спортом, был чемпионом Советского Союза по плаванью среди юниоров. Во Дворце пионеров на Невском долго висел его портрет. Друзья считали Леньку везунчиком. Он был добрым, улыбчивым. Когда окончил «корабелку», его позвали в аспирантуру, но он предпочел работу в так называемом «почтовом ящике» – закрытом КБ, без адреса.

Леня женился, родился сын Сережа. А вскоре после появления наследника получил заманчивое с точки зрения карьерного роста распределение на базу ВМФ в Каспийске. Однажды по пути с работы домой он, по обыкновению, купил на берегу рыбу. Всегда брал у рыбаков свежий улов, а тут пожилая женщина продавала… Небось подняла выкинутую на берег дохлую рыбу… Леня съел эту рыбину и умер от бутулизма. Когда позднее семье переслали его вещи, Зоя Михайловна открыла чемодан – наверху лежала книга Аны Марии Матуте «Мертвые сыновья». Когда он умер, ему было только тридцать семь…

Лия Давидовна унаследовала от отца земледельческую жилку и решила посвятить свою жизнь выращиванию хлеба – главной для каждого блокадника святыне. В 1959 году она закончила Ленинградский сельскохозяйственный институт в Пушкине по специальности Защита растений от вредителей и болезней. На вручении дипломов присутствовали селекционеры-пшеничники, и мама сразу получила приглашение в Омский СибНИИСХоз. И это при том, что на распределении в комиссии сидел Давид Васильевич с одобренной совхозом «Ручьи» заявкой на дочь. Однако Лиечка предпочла свою трудовую карьеру начать самостоятельно, без протекций и поблажек со стороны отца.

В дальнейшие планы вмешалось замужество. Лиечке было двадцать три года. Со своим будущим супругом на тот момент она уже была знакома около десяти лет. Его звали Аркадий. Он был старше ее на восемь лет, хорош собой, горяч характером, родом из Красноуфимска, где их семьи когда-то были дружны. Он приехал в Ленинград учиться в Высшем военно-морском училище имени Фрунзе и частенько заглядывал к Сургановым. Лиечка ему нравилась всегда, и Аркадий оказывал ей знаки внимания. К моменту бракосочетания его уже списали с флота… за избиение матроса. И Лиечку все предупреждали, что характер у ее избранника норовистый, непредсказуемый. Она не послушала… Перераспределилась на работу по месту жительства мужа, и они уехали в Красноуфимск.

Ничто не предвещало беды. Лиечка вспоминала, как молодоженами они даже начали вместе строить катер. Аркадий сам его выдалбливал, смолил, а Лиечка в качестве подмастерья подавала инструменты и подносила материалы. Однако к концу первого месяца совместной жизни выяснилось, что муж жутко ревнив. Придет бывало с работы: «Где ты сегодня была, расскажи, по какой улице шла? Ага, там военное училище, и ты около него флиртовала!?» А то и на полном серьезе отпросится пораньше, бежит домой через три ступеньки по лестнице, влетает и прямиком под кровать – вдруг там любовник спрятан. Рук, к счастью, не распускал, но истерики закатывал ежедневно. А Лиечка тогда была совсем еще девочка, всегда оберегаемая мужчинами в семье – громко прикрикнуть не умела. Ее просто тихо колотило.

Так продолжалось год. Молодые жили в коммуналке. Их соседка все это безобразие видела-слышала. И когда Зоя Михайловна приехала погостить к дочери, женщина позвала ее на кухню и, не особо вдаваясь в подробности, сказала: «Увозите отсюда свою девочку. Пока не поздно». Сказано это было так, что тотчас, не мешкая, Зоя Михайловна договорилась со своей давней знакомой в Красноуфимске, чтобы Лиечка какое-то время, пока не перераспределится, пожила у нее. В советское время ведь так сразу нельзя было бросить работу. Тем же вечером перевезли вещи. А после очередной ссоры с мужем перебралась к знакомой сама.

Изредка они с Аркадием сталкивались в трамвае по дороге на работу. На людях он сцен не устраивал, но постоянно спрашивал, когда она вернется, и каждую их случайную встречу заканчивал фразой: «Ладно, подождем». Когда уладили вопрос с увольнением, Зоя Михайловна забрала дочь в Ленинград. Уезжали спешно, налегке, ничего с собой не взяв. Знакомая обещала все вещи почтой прислать, но так и не прислала…

Кстати, первым поднял тревогу Леня. Он чувствовал что-то неладное и все твердил Зое Михайловне: «Поезжай, Лийке там плохо». Хорошо, что она прислушалась… Развод оформляли уже заочно. Аркадий потом еще долго писал Лие. Но не приезжал. Ленька тогда сказал сестре: «Если ты ответишь хоть на одно письмо, я тебе ноги выдерну и спички вставлю».

После незадавшегося брака нужно было все начинать сначала. Лиечка и тут проявила самостоятельность. К отцу в совхоз снова не пошла. Ну, как же, разве можно по блату? Хоть и с двухлетней отсрочкой приняла приглашение работать в Омске. Боролась с совкой зерновой – есть такой вредитель. Испытывала пестициды. Первый раз, когда в поле вышла, – конца краю не видать, вспомнила поговорку: пошел работать – забудь то, чему тебя учили в институте. На практике все совсем не так, как в теории. В учебнике написано, при какой влажности и температуре надлежит хранить зерно, как оно должно быть послойно укрыто. А зашла в сарай: брезент на голую землю постелен, сверху свалена куча зерна – мокрое, и от совки, если присмотреться, аж шевелится.

Первый свой сибирский заработок потратила, купив маме нарядную теплую кофту, Леньке – свитер, отцу – шерстяную безрукавку. А на то, чтобы отправить подарки почтой в Ленинград, денег уже не осталось. Пришлось ждать отпуска, чтобы отдать их собственноручно.

Жила в частном домике у колоритной бабки Фаины, потомственной сибирячки. Они потом еще долго переписывались. Хозяйка после Лии так никого больше и не пустила. Писала, что лучше нее постояльцев не найти, и все надеялась, что та вернется. У мамы действительно были мысли насовсем остаться – нравилась ей Сибирь. Часто вспоминала свои ежеутренние километровые забеги на подшефные участки в валенках и шубейке: морозец щиплет, ресницы индевеют, снег скрипит, дым из труб прямым столбом – красота!

Однажды чуть не попала под самолет! Не лайнер, конечно – под кукурузник. Он опылял поля, а она в сосредоточенной задумчивости прогуливалась. Видит краем глаза – летит. Ну, и пусть себе летит. А когда осознала, что находится на его траектории и он уже слишком низко для того, чтобы свернуть, дала деру по прямой – нет чтобы в сторону отскочить. Под конец упала на землю, уши руками зажала, глаза зажмурила!.. Самолет над самой головой пролетел! Летчик, приземлившись, весь раскрасневшийся, взмокший от страха, что задавил девчонку, подбежал, замахнулся на нее и… обнял: «Слава Богу, живая!» Это ж кому рассказать! Ну, под машину угодить – еще куда ни шло, под поезд, даже под катер, но чтобы под самолет! Так что по части оригинальности моей мамуле равных нет.

Однако не суждено ей было остаться в Сибири, жизнь распорядилась иначе. Пришло известие, что Давид Васильевич при смерти. Лиечка все бросила и поспешила в Ленинград. Ее уговаривали не увольняться – перевестись в аспирантуру. Но отец умирает! Ни о чем другом в ту минуту она думать не могла!