Читать книгу - "Осада Монтобана - Жюль Ковен"

— Урбен, осмотри корзинку, перерой всю солому! Иди... нет, останься!

Это противоречие первому приказанию происходило от незначительного обстоятельства, вдруг замеченного полковником.

Подавая графу привезённого им рака, толстяк-повар держал его за голову, вследствие чего тело животного выгнулось и скорлупа спины отделилась от чешуйчатого хвоста. Робер приметил тонкий чёрный уголочек, выглядывавший из-под красной скорлупы.

— Подай мне его... и ступай, любезный, — сказал он. — Отыщи в нижнем этаже моего слугу Жана. Он угостит тебя и предоставит удобное помещение, пока ты не получишь от меня награды, которую вполне заслужил.

Посланный вышел с низкими поклонами. Тогда граф де Трем ловко снял с животного скорлупу и нашёл под нею продолговатый плоский пакетик в половину меньше обыкновенного письма. Он был обернут плотной чёрной шёлковой материей и в середине его оказалась бумага, сложенная в несколько раз. Полковник развернул бумагу, всю исписанную чётким почерком, и подпись тотчас бросилась ему в глаза.

— Поликсен де Рюскадор! — вскричал он.

— Сокольничий герцога Орлеанского, — уточнил майор Анри.

Лагравер или его созий слегка вздрогнул, когда повар упомянул о Динане; он заметно побледнел, услыхав имя Бозона Рыжего. Но это было делом секунды. Прежде чем кто-либо из братьев успел приметить у него признаки волнения, Морис уже придал своему лицу выражение любопытства.

Старший де Трем читал послание, доставленное таким оригинальным способом, и лицо его постепенно омрачилось. Он окончил чтение, но не поднимал глаз на присутствующих. Сомнение и грусть выражались на его лице. Наконец, приняв решение, сообразное его благородному и прямому характеру, он отдал обличительное письмо Морису.

— Прочтите, — сказал он ему взволнованным голосом, но тотчас опять овладел собою и продолжал, уже холодно обращаясь к братьям: — Анри, стань у двери, а ты, Урбен, у окна. Обнажите шпаги.

Те с удивлением переглянулись, но, как всегда, повиновались старшему брату. Между тем тот, кому, по-видимому, угрожали все эти распоряжения, не казался удивлён, а спокойно читал письмо Поликсена де Рюскадора, оправдывавшее, вероятно, подобные меры. Вскоре на лице чтеца появилась улыбка и губы его постепенно раскрывались всё более и более, как будто он припоминал смешное приключение.

Слог маркиза де Рюскадора имел сжатость телеграммы, хотя телеграфическое искусство возникло позднее двумя столетиями. Вот его депеша:

«Встретил дома Грело и черноволосого послушника, выходивших из монастыря визитандинок. Тайком проследил капуцинишку до кардинальского дворца, куда он вошёл. Оттуда опять проследил его до гостиницы “Лебедь и Крест”, где зелёный колет сменился на рясу. К ночи Гито, капитан Варёного Рака, приезжает с дорожною каретою. Зелёный колет садится в неё с беловолосым стариком — и был таков! Гнался за жёлтой каретой. В Марле подо мною убита лошадь черноволосым молодцом. В Динане снова отыскан след. Утром зелёный колет удирает верхом в сторону армии де Брезе. Лечу за ним; бывший капуцинишка разрубает мне голову наполовину; мимо проезжает жёлтая карета с беловолосым стариком и прекрасною блондинкой. Я умираю или почти умираю. Поднят и перенесён к мастеру Копперну, богатому доктору и заклятому врагу Красного Рака. Возвращён к жизни!

Лично не могу явиться никак, хотя голова твёрдая, она только надрублена, а не расколота и скакать я ещё в силах. Но де Брезе, друг Варёного Рака, вероятно, смотрит в оба, предупреждённый тремя шпионами, которые перегнали меня. Кроме того, я слишком известен начальникам-кардиналистам. Быть у вас — рискованное дело, если зелёный колет, красивая блондинка и беловолосый старик высланы из Парижа лазутчиками до приказа об аресте.

Жду ответа в Динане у Копперна. Не доверяйте его повару, болтливому олуху. Вынужден употребить хитрость, чтобы послать его с предостережением от вашего преданного

Поликсена.

PS. Отличный рак, скушаете его с удовольствием».

Дочитав это послание, лишённое всяких риторических прикрас, Морис разразился громким хохотом. Теперь полковник в свою очередь посмотрел на него с удивлением, более сильным, чем то, с каким смотрел на него Лагравер до чтения письма. Виконт и кавалер тоже решительно не понимали ничего из этой сцены.

— Извините, господа, — сказал наконец Морис с трудом, будто бы сдерживая хохот, — мой внезапный смех до крайности неучтив, потому что вы не знаете его причины. Позвольте мне вам сообщить её — и вы посмеётесь вместе со мною.

— Я, однако, не вижу ничего смешного в обвинении маркиза де Рюскадора против вас, — перебил его граф Робер со строгим видом.

— Да оно-то именно и доказывает мне преуморительное недоразумение, полковник. Представьте себе, что я собирался обвинить его в том же самом, в чём он обвиняет меня, когда этот толстяк-повар со своим раком перебил наш разговор.

— Вы хотите пояснить недоразумение?..

— Я утверждаю только то, что есть. Два раза я нападал на сокольничьего его высочества, заметив упорное преследование и принимая его за шпиона, посланного вслед за мною красным раком, чтобы наблюдать за моими действиями. Министр часто не доверяет своим агентам. Не правда ли, в этой ошибке есть пресмешная сторона?.. Конечно, когда никто не был убит мною, как я это полагал, говоря по правде.

Майор и поручик слушали с явным удовольствием эту весёлую выходку и опустили шпаги. Но старший брат оставался холоден и озабочен.

— Зачем вы были у Ришелье за несколько часов до отъезда из Парижа? — спросил он Мориса строго.

Лагравер вынул из колета пергамент, который насильно вложил ему в руку. Это был приказ арестовать всех трёх братьев де Трем, подписанный кардиналом де Ришелье; обер-аудитор армии должен был отправить их в Бастилию с надёжным конвоем.

— Разорвите эту бумагу, полковник, — сказал с благородством агент кардинала. — Для того чтобы она была вручена мне, а не кому другому, я и был в кардинальском дворце, как справедливо утверждает маркиз де Рюскадор. Если бы я не принял на себя роли, предложенной моим превосходным дядею и обер-мошенником домом Грело, мог ли бы я добраться до вас? Я знаю слишком много: в качестве вашего друга меня остановили бы ещё до Гонесса. Я был бы убит или засажен в Бастилию. Варёный Рак не церемонится, когда не хотят ему служить... Теперь же я при вас, жив и здоров, и с поручением наблюдать за вами и арестовать вас только тогда, когда сочту это нужным. Приказ кардинала я отдаю вам. Прежде чем Ришелье успеет встревожиться медленностью его исполнения, вы уже совершите ваше великое дело освобождения Франции.

— Кто может поручиться?.. — начал было Робер нерешительно.

— В моей правдивости, не так ли? — договорил Морис. — А свидетельство вашей сестры разве ничего не значит? Искренняя дружба Валентины к Камилле разве тоже ничего? Этот приказ, который я прошу вас уничтожить, и он ничего? Все эти доказательства моей преданности, которые убедили бы каждого, не поколебали ваше упорное недоверие? Итак, я предлагаю больше, я даю вам залог моей искренности.