Читать книгу - "Третий рейх. Зарождение империи. 1920-1933 - Ричард Дж. Эванс"

Конфликты, разрывавшие Веймар, были больше чем просто политическими или экономическими распрями. Их внутренняя сущность в большой степени обуславливалась тем, что они не просто имели место на заседаниях парламента и на выборах, но пронизывали все аспекты повседневной жизни. Равнодушие к политике было совершенно нехарактерно для немецкого общества в годы, предшествовавшие рождению Третьего рейха. Люди даже страдали от чрезмерной вовлеченности в политику и от политических убеждений. Одним из доказательств этого являются крайне высокие показатели явки избирателей на выборы — как правило, не менее 80 процентов^[305]. К выборам никто не относился равнодушно, что, как считается, является признаком зрелой демократии. Наоборот, во время избирательных кампаний во многих частях Германии каждая свободная полоска наружных стен и рекламных стендов была покрыта плакатами, во всех окнах были вывешены флаги, все здания пестрели цветами той или иной политической партии. Все это выходило далеко за пределы простого чувства долга, которое, по словам некоторых политиков, приводило избирателей на выборы в довоенные годы. Казалось, в обществе не было областей, свободных от политики.

И ничто не свидетельствовало об этом с большей очевидностью, чем пресса. В 1931 г. в Германии появилось не менее 4700 газет, и 70 % из них были ежедневными. Многие были местными, с малым тиражом, но некоторые, вроде Frankfurter Zeitung («Франкфуртской газеты»), представляли собой полноформатные издания с международной репутацией. Такие органы образовывали только небольшую часть политически ориентированной прессы, которая составляла примерно четвертую часть всех газет. Примерно три четверти политически ориентированных газет симпатизировали центристской партии, либо ее южному аналогу, Баварской народной партии, либо социал-демократам^[306]. Политические партии придавали большое значение изданию собственных ежедневных газет. Vorwärts («Вперед») для социал-демократов и Rote Fahne («Красный флаг») для коммунистов были ключевыми инструментами пропаганды. Наряду с ними выходило множество ежедневных журналов, местных газет, глянцевых иллюстрированных таблоидов и специализированных изданий. Такие организаторы газетной пропаганды, как шеф коммунистической прессы Вилли Мюнценберг, заработали практически мифическую репутацию создателей и манипуляторов СМИ^[307]. На противоположном краю политической сцены находился еще один человек-легенда, Альфред Гугенберг, который в 1916 г., будучи председателем правления оружейного производства Круппа, приобрел газетную компанию Шерля. Два года спустя он также купил крупное новостное агентство и через него в годы Веймарской республики передавал репортажи и передовицы во многие СМИ. В конце 1920-х гг. Гугенберг ко всему прочему стал владельцем гигантской кинокомпании UFA. Он использовал свою медиаимперию для распространения опасных идей германского национализма и мыслей о том, что настало время для восстановления монархии. В конце 1920-х гг. его репутация достигла таких высот, что его называли «некоронованным королем» Германии и «одним из самых могущественных людей на земле»^[308].

Однако, что бы ни думали люди, такие возможности СМИ не удавалось трансформировать непосредственно в политическую власть. Доминирование Гугенберга в СМИ совершенно не помогало противостоять постоянному упадку влияния националистов после 1924 г. Политические газеты в целом имели небольшие тиражи. В 1929 г., например, «Красный флаг» продавался в количестве 28 000 экземпляров в день, «Вперед» — 74 000 экземпляров в день, а гугенберговская Der Tag («День») лишь немногим более 70 000 экземпляров в день. Это совсем не впечатляющие цифры, как их ни оценивать. Более того, продажи «Красного флага» упали до 15 000, как раз когда коммунисты стали набирать больше голосов в начале 1930-х. В целом тиражи откровенно политической прессы упали примерно на треть в период с 1925 по 1932 год. Тиражи либеральных ежедневных газет также снизились^[309]. Тираж «Франкфуртской газеты», возможно самой престижной из всех либеральных ежедневных газет, снизился со 100 000 в 1915 г. до 71 000 в 1928 г. Как прекрасно знали редакторы газет, многие читатели провеймарской либеральной прессы голосовали за оппозиционные партии. Здесь политическая власть редакторов и владельцев также казалась ограниченной^[310].

В 1920-е гг. политическую прессу подрывало в первую очередь распространение так называемых «бульварных газет», дешевых, сенсационных таблоидов, которые продавались на улицах, особенно днем и по вечерам, и не зависели от постоянных подписчиков. Богато иллюстрированные, с широким охватом спортивных событий, рассказами о кино, местных новостях, преступлениях, скандалах и сенсациях, эти газеты делали упор на развлечения, а не на предоставление информации. Однако они тоже могли занимать ту или иную политическую позицию, как хугенберговский Nachtausgabe («Ночной выпуск»), тираж которого вырос с 38 000 в 1925 г. до 202 000 в 1930 г., или мюнценберговский Welt am Abend («Вечерний мир»), продажи которого подскочили с 12 000 в 1925 г. до 220 000 в 1930 г. В общем и целом провеймарской прессе было сложно выдерживать такую конкуренцию, хотя либерально ориентированная издательская империя Ульштайна и выпускала успешную газету Tempo («Время») тиражом 145 000 в 1930 г. и BZ am Mittag (дневной выпуск «Берлинер Цайтунг») тиражом 175 000 в том же году. Социал-демократы не могли конкурировать на этом рынке^[311]. Именно на этом уровне газетная политика имела реальное влияние. Скандальные листовки подрывали основы республики своими сенсационными разоблачениями реальных или вымышленных финансовых преступлений, совершенных прореспубликанскими политиками. Широкое освещение в популярной прессе полицейских расследований и судебных процессов по делам об убийствах создавало впечатление, что общество задыхается от разгула жестокой преступности. В провинциях якобы неполитические местные газеты, часто получающие информацию от правых пресс-агентств, оказывали похожее, хотя и не такое сильное влияние. Издательская империя Гугенберга, может, и не спасла националистов от упадка, но ее постоянное внимание к беззакониям республики было еще одной причиной, по которой Веймар утратил легитимность и по которой люди пришли к выводу, что им нужна другая власть. Поэтому в конечном счете пресса все-таки оказала определенное влияние на избирателей, в первую очередь настроив их в целом против веймарской демократии^[312].