Читать книгу - "Охотник - Джон Хантер"

Несмотря на то что нападавшие носороги находились от него в каких-нибудь двадцати ярдах, он открыл замок ружья и протянул в мою сторону казенник, показывая, что патрон дал осечку не по его вине.

Через несколько секунд оба следопыта были бы подняты на рога. К счастью, старший из них не потерял присутствия духа и бросился ничком на землю, давая мне возможность выстрелить. Никогда в жизни мне не приходилось так быстро стрелять; еще ни разу мои выстрелы не были столь удачными. Дав по одному выстрелу из левого и правого стволов, я убил обоих зверей. Носороги издохли, причем голова одного лежала на шее другого

Когда я подошел, чтобы осмотреть ружье младшего следопыта, я обнаружил, что капсюль патрона не был пробит бойком. Заряжая ружье, юноша не довел рукоятку затвора до нужного положения. Поняв свою ошибку, молодой следопыт взвыл от досады. Это был храбрый парень и хороший мастер своего дела, но он слишком торопился проявить свои способности.

Наша охота задержалась на несколько недель из-за начавшихся дождей. В это время года нам посчастливилось найти идеальное место для лагеря. Моя палатка была разбита в роще ветвистых фиговых деревьев. Трава здесь была сочной, зеленой. Поблизости протекал небольшой прозрачный ручеек — жизненная артерия любого лагеря. Перья, найденные на земле, указывали на наличие цесарок и куропаток в непосредственной близости от лагеря. Это особенно обрадовало меня, поскольку предвиделась перемена в пище, а запасы продовольствия подходили к концу. Мы обсудили вопрос о нашем питании с Мулумбе так же, как хозяйка дома обычно обсуждает подобные вопросы с поваром. Это был, несомненно, приятный разговор, так как в последнее время наши беседы такого рода стали на редкость однообразны:

Я: Какой у нас будет суп сегодня вечером, Мулумбе?

Мулумбе: Суп из мяса носорога, буана.

Я: А что на второе?

Мулумбе: Филе носорога, буана.

Я: А что у нас на завтрак?

Мулумбе: Сердце носорога, буана.

Какую бы часть носорога я ни ел, меня постоянно преследовали видения нападающего носорога, который погиб, защищая свою наследственную территорию. Видения такого рода никак не способствовали пищеварению.

Приятно было полежать в палатке, прислушиваясь к дождю, барабанившему по полотну. Это напоминало мне то время, когда я еще жил в Шотландии и прислушивался к дождевому шквалу, идущему с Солвей-Фирта, который хлестал по крыше дома моего отца.

Когда кончились дожди, я обнаружил, что природа этого района значительно изменилась, при этом — не к лучшему. Появились насекомые. Казалось, что капельки дождя сами превратились в летающих муравьев и москитов. Похожие на сосиски жуки постоянно жужжали вокруг зажженного на ночь фонаря, часто попадая в суп. Повсюду кишели скорпионы, сороконожки и большие волосатые пауки, которых вода выгнала из нор.

После дождей охотиться стало труднее. На кустарнике появилась листва, которая ухудшила видимость. Из земли поднялась огромная жгучая крапива; стебли этой крапивы в иных случаях доходили до дюйма в диаметре. Даже слоны избегают попадать в эту крапиву, которая в нескольких случаях явилась причиной смерти лошадей — они посмели полежать на ней. Единственным преимуществом с точки зрения охоты было то, что в результате дождей земля стала мягче и двигаться бесшумно стало легче.

Темп охоты замедлился, но к тому времени мы убили уже 137 носорогов. Правда, оставшиеся животные проявляли большую осторожность.

Когда мне показалось, что мы почти полностью выбили носорогов в этом районе, я заявил вождю Ндеева, старосте близлежащей деревни, о своем намерении возвратиться в Макачос. Он был очень расстроен и послал группу следопытов по всем горам и долинам на много миль вокруг, чтобы отыскать какого-либо зловредного носорога.

За день или два до нашего ухода в лагерь прибежали, едва переводя дыхание, двое жителей, сообщивших, что в нескольких милях от нас обнаружены три носорога. Третьего человека они оставили на дереве вблизи того места, где были обнаружены звери, чтобы он мог за ними наблюдать. Я тут же выступил со своими следопытами. Мы нашли наблюдателя, и он рассказал нам, что носороги углубились в чашу. У большого кактуса мы обнаружили их следы.

Нас сильно беспокоили шипы колючих деревьев. Это пугало кустарниковых зарослей, держидерево, казалось, росло повсюду. Шипы росли парами в виде миниатюрных крючков для ловли щук. Многие низкорослые акации имели шипы, которые росли в противоположные стороны. Как ни стараешься увернуться, обязательно в них попадешься. Следовавший за мной следопыт все время выдергивал колючки из моей рубашки, чтобы они не беспокоили меня. Мои уши горели от постоянных щипков и уколов этих колючек.

Мы подошли к особенно густым зарослям, сквозь которые тропа, протоптанная носорогами, проходила словно тоннель. Чтобы идти по ней, нам пришлось согнуться чуть ли не вдвое. Мы пробирались гуськом. Затем впереди я увидел две груды землистого цвета. Тень листвы затуманивала их контуры, образуя какую-то пятнистую смесь. Сколько я ни вглядывался, я не мог отличить головы от хвоста.

Следопыт показал влево: он обнаружил третьего носорога. В нескольких шагах от нас была прогалина. Вместе со следопытом мы вышли на нее и с большим облегчением выпрямились. Не отводя глаз от двух носорогов, я знаком приказал следопыту, следить за третьим. Небольшое движение вызвало подозрение у стоявших впереди носорогов, и они развернулись к нам мордами.

Я выстрелил в самку, она тяжело опустилась на колени. Самец в ярости описал круг, дав мне возможность перезарядить ружье. Затем он бросился вперед; пуля из правого ствола попала ему чуть повыше груди. Он не остановился и продолжал нестись прямо на меня, наклонив голову к земле. До меня донесся шум ломающихся кустов слева. Третий носорог тоже бросился на нас.

Я не посмел отвести глаз от несшегося на меня самца. Еще раз выстрелив, я попал чуть пониже уха и свалил его. В тот же самый момент я услышал топот третьего носорога справа, он на полном ходу пробежал мимо меня, и я заметил, что на его рогах повис следопыт. Я быстро перезарядил ружье. С того места, где я стоял, было почти невозможно точно бить по зверю, не рискуя задеть следопыта. Я подождал какую-то долю секунды и выстрелил в плечо носорога. Зверь свалился, а юноша слетел с него, как всадник с лошади, отказавшейся прыгнуть через препятствие. Следопыт лежал на земле, не двигаясь, и я в страхе подумал: «О боже, я убил их обоих!»

Наверное, пуля, прежде чем попасть в носорога, прошила тело следопыта. У меня не хватило духа подойти, осмотреть юношу, и я продолжал стоять, стиснув ружье и глядя на них диким взглядом.

Затем я увидел, что юноша начал шевелиться, и ничто не могло доставить мне больше радости. Я бегом пустился к нему. Прежде всего я стал искать пулевую рану, но таковой не было. Пуля, должно быть, прошла в какой-то доле дюйма от тела юноши. Рога носорога не порвали его кожу. Когда носорог опустил голову, чтобы подбросить следопыта, юноше удалось схватить зверя за передний рог и удержаться на нем, пока зверь мчался мимо меня. Я считаю, что за все годы моей охоты это был один из самых счастливых случаев спасения человека, который был на волоске от смерти.