Читать книгу - "Аристократия и Демос. Политическая элита архаических и классических Афин - Игорь Суриков"

Следует сказать, что Фукидид, судя по всему, несколько преувеличил различие между Периклом и сменившими его политиками: между ними имелись и определенные черты сходства. Тем не менее можно безоговорочно утверждать, что на рассматриваемый период в Афинах падает кардинальная смена типа политической элиты. Имело место несколько взаимосвязанных процессов. Один из них – поступательное исчезновение с арены общественной жизни представителей старинной аристократии, так называемых kaloi kagathoi, их отход от ведущей роли в политике. Этот факт был уже отмечен чуть выше, а теперь, очевидно, нужно чуть подробнее остановиться на его причинах, как мы их понимаем.

Знатнейшие аристократические роды долгое время, на протяжении веков, находились у «кормила» государства. Такая ситуация сохранялась даже и после реформ Клисфена. На первом этапе развития афинской демократии аристократы действовали, разумеется, уже под контролем демоса, но тем не менее продолжали из года в год по традиции занимать важнейшие посты в полисе. Сам демос еще не мог дать Афинам лидеров, воспитав их из своей среды.

Ситуация изменилась при Перикле. Он – хотя и сам по происхождению знатнейший аристократ, но порвавший со своим родственным окружением – своими многочисленными реформами 450-х гг. до н. э. довел развитие политической системы афинской демократии, по сути, до логического предела; далее оставалось уже только совершенствовать заложенные им фундаментальные начала. Эта система предполагала, что демос сам распоряжается своей судьбой, без какой-либо оглядки на «лучших». Места для знати в ней уже попросту не оставалось. Юридически между евпатридом из самой «благородной» семьи и каким-нибудь поденщиком-фетом не было теперь никакой разницы: оба являлись полноправными афинскими гражданами. Фетам, правда, было еще официально запрещено занимать некоторые полисные должности, например, архонтские. Однако на практике этот запрет элементарно обходился. Когда кандидатам на жеребьевку задавали вопрос, членом какого имущественного класса они являются, феты просто давали ложные сведения о своей принадлежности (Аристотель, Афинская полития. 7. 4), и на это смотрели сквозь пальцы. В подобной ситуации если аристократия в течение какого-то времени еще продолжала пользоваться бо́льшим авторитетом, то только в силу традиции, а традиции в интенсивно демократизирующемся полисе быстро уходили в прошлое.

Впрочем, не только в Перикле все дело. Не оставляет впечатление, что ближе к концу V в. до н. э. Афины попросту «оскудели» знатью. Насколько нам известно, характерной чертой аристократии самых различных эпох и цивилизаций является постепенное вырождение. Не имея специальной медицинской компетенции, не возьмемся ответственно судить о причинах этого. Но, думается, не последнюю роль здесь сыграла принятая среди наиболее знатных афинских семей система «эксклюзивных» брачных практик. Матримониальные связи эти семьи поддерживали чуть ли не исключительно друг с другом, вероятно, стараясь хотя бы таким образом отгородить себя от рядового демоса. В результате с течением времени все они оказались в родстве друг с другом, и практически каждый внутриаристократический брак оказывался тем самым браком близкородственным, тем более что в Афинах не существовало никаких запретов на браки между двоюродными братом и сестрой, даже между дядей и племянницей. Притоку «свежей крови», правда, способствовали брачные связи с аристократией других полисов. Они были широко распространены, но только до определенного момента, а именно до закона Перикла о гражданстве (451/450 г. до н. э.). Этот закон запретил законные браки с лицами неафинского происхождения.

Побочным эффектом близкородственных браков из поколения в поколение рано или поздно просто не могли не стать черты вырождения. Характерно, что потомки Фемистокла, Аристида, Кимона, да и самого Перикла не блистали ровно никакими достоинствами. Они либо вообще не занимались государственной деятельностью, либо, если и занимались, ничего выдающегося в ней не достигли. И это даже не может не удивить. Например, семья Филаидов на протяжении длительного периода порождала целую череду энергичных, сильных и талантливых личностей. Среди них – Мильтиад Старший, Мильтиад Младший, Кимон, Фукидид, сын Мелесия. А после них все как-то очень резко закончилось. Один из сыновей Кимона, Лакедемоний, занимал однажды должность стратега, но не более того: он ничем не отличился на этом посту и в целом не входил в число влиятельных лидеров государства. А о его братьях нельзя сказать даже и этого, они были, судя по всему, полными ничтожествами.

Отмеченное нами здесь обстоятельство уже в античности не ускользнуло от внимания наблюдательного Аристотеля: «В родах мужей, как и в произведениях земли, бывает как будто урожай, и иногда, если род хорош, из него в продолжение некоторого времени происходят выдающиеся мужи, но затем они исчезают; прекрасно одаренные роды вырождаются в сумасбродные характеры, как, например, потомки Алкивиада и Дионисия Старшего, а роды солидные – в глупость и вялость, как, например, потомки Кимона, Перикла и Сократа» (Аристотель, Риторика. II. 1390b25 слл.). Метко подметив сам феномен, философ, однако, не предложил ему удовлетворительного объяснения, поскольку в его времена еще не существовало представления о негативных последствиях близкородственных браков.

Не исключаем, что высшая афинская аристократия с проявляющимися симптомами вырождения уже к последней трети V в. до н. э. отличалась слабым здоровьем и поэтому особенно пострадала от эпидемии, обрушившейся на полис в первые годы Пелопоннесской войны. Характерно, что от эпидемии умерли оба законных сына Перикла – молодые еще люди. А вот историк Фукидид – тоже знатный аристократ из боковой ветви Филаидов – переболел, но остался жив, возможно, потому, что в его жилах, кроме греческой, текла фракийская кровь. И уж во всяком случае, сама эта война, несомненно, очень сильно ударила по аристократам. Как известно, на полях сражений всегда в первую очередь гибнут лучшие, война в первую очередь бьет по знати, которой ее кодекс чести запрещает в трудных обстоятельствах думать о «спасении собственной шкуры».

«Уход аристократии» породил явный дефицит политических лидеров. Но, как говорится, свято место пусто не бывает. На лидирующие позиции в афинском государстве тут же выдвинулась большая группа деятелей, которых ныне принято – с легкой руки У. Р. Коннора, давшего им такое определение в своей замечательной книге (Connor, 1971), – называть «новыми политиками». Подчеркнем специально: речь идет действительно о большой, даже очень большой группе, можно сказать, о новом слое элиты, заменившем собой старый. Большинство этих людей оказались «политиками-однодневками»; они достигали высот власти и влияния, но тут же вновь исчезали. Поэтому мы о них практически ничего не знаем. Взять, например, Лисикла, богатого торговца скотом. Плутарх (Перикл. 24) пишет о нем: «Человек ничтожный сам по себе и низкого происхождения стал первым человеком в Афинах, потому что жил с Аспасией после смерти Перикла». Лисикл (он погиб в первые годы Пелопоннесской войны, будучи стратегом) больше нигде не фигурирует в источниках как видный политический лидер; Фукидид лишь бегло упоминает о нем (III. 19. 2). Однако, судя по всему, он на какой-то краткий период – между Периклом и Клеоном – все-таки действительно выдвинулся на очень влиятельную позицию, коль скоро Плутарх называет его «первым человеком в Афинах»; о том же говорит и сам факт его сожительства с Аспасией.