Читать книгу - "Сталинские коммандос. Украинские партизанские формирования 1941-1944 - Александр Гогун"

Однако несмотря на взаимное недоверие и кровавые инциденты, содействие АК красным в Западной Украине и Люблинщине оказало партизанам незаменимую услугу. Речь шла не только о совместных операциях, но и о поддержке отрядам со стороны находившегося под влиянием АК польского населения — выделении проводников и предоставлении развединформации, в ряде случаев — помощи продовольствием, укрытием раненых, предупреждении об угрозе со стороны немцев или бандеровцев и т. д. При всем этом тесные союзнические отношения «заклятых друзей» привели к глубокому взаимному агентурному проникновению отрядов АК и советских партизан^[407], что облегчило НКВД и НКГБ разгром польских националистических структур в Западной Украине в 1944–1945 гг.

С оуновским же подпольем, укорененным среди украинского населения, бороться было сложнее: Ковпак в радиограмме в УШПД 26 сентября 1943 г. докладывал, что в Западной Украине «украинское население исключительно поддерживает бандеровцев, советскую власть ненавидит»^[408].

Периодические сообщения красных партизан о тотальной поддержке западными украинцами УПА впечатляют, однако не соответствуют действительности, некорректны.

На наличие просоветски настроенной части западноукраинского социума указывают аутентичные документы.

По сведениям бандеровского подполья, даже в Станиславской (ныне Ивано-Франковской) области в ходе Карпатского рейда Сумского соединения, население к немцам было настроено враждебно «в той мере, что, если бы вернулись [ковпаковские] партизаны, половина пошла бы с ними»^[409].

Согласно оценке, данной подпольщиком АК в сентябре 1943 г., в Галиции «украинское население можно поделить на 3 части, из которых наименьшая составляющая, самое большее, треть, довольна, что большевистский авангард (т. е. ковпаковцы. — А. Г.) вошел на эту территорию, другая часть украинских националистов, составляющих свыше 50 % [украинцев], панически боится пришедших большевиков, видят в партизанских отрядах начало приходящего господства большевиков на этой территории, оставшиеся 20 % украинцев… относятся [к советским партизанам], как поляки, [негативно], с той разницей, что отчасти опасаются репрессий»^[410].

Причину кажущегося единодушного, поголовного содействия западных украинцев УПА раскрыл в отчете Строкачу начальник Каменец-Подольского штаба партизанского движения Степан Олек-сенко: «[Если] с приходом в села Западной Украины партизаны спрашивают про активных националистов, то жители ничего не говорят. Не говорят потому, что, с одной стороны, некоторые из них сами являются националистами, а другие боятся своих соседей — активных националистов, так как в каждом селе у них имеются тайные агенты, и если кто-либо из жителей будет замечен в разговорах с партизанами, то при выходе партизан из села этих жителей убивали свои соседи-националисты»^[411].

Коммунистическое подполье в 1941–1944 гг. в Украине было слабым и плохо организованным, агентура НКВД УССР и других силовых ведомств — тоже немногочисленная — с середины 1942 г. действовала независимо от партизанских формирований. Поэтому УПА в 1943 г. было легче оперировать на территории, например, Житомирской и Каменец-Подольской областей, где бандеровцы проводили рейды, чем красным — в Западной Украине. Но все же националистам приходилось в советской Украине куда сложнее, чем на «своей», т. е. покрытой сетью ОУН, местности.

Михаил Наумов в дневнике описал УПА на востоке Житомир-щины как малозначимую силу: «Бандеровцы появились в этих лесах еще раньше нас. Их ок[оло] 150 чел. Живут только в лесу. Никаких операций не проводят… Грязны и обовшивлены, голодны. Когда говорят о вильной Украйне — плачут… Когда бандеровцы хотят кушать, то заходят в село и собирают куски хлеба, цибулю, чеснок и все это складывают в торбу, подвешенную за плечами, — хотят показать, какие они есть апостолы украинского народа, но петлюровские старцы… любят кушать и мясо. Поэтому группа этих старцев ночью крадется в село и в первой хате выкрадывают и уводят в лес корову… Здешний народ не понимает их… Под Новгородом-Волынским бандеровский отряд насильно мобилизовал 26 колхозников, которых используют для черновых работ под строгим надзором, на ночь связывают. Одному из них удалось перебежать к нам. Он рассказывал, что все эти люди собираются перебежать к красным партизанам, причем называл их “наши советские украинцы”. Бандеровцы узнали об их намерениях и решили всех задушить. Один наш разведчик — Мороз, попал к ним в лапы. Мы вскоре нашли его труп с отрезанной головой. Они охотятся за нашими автоматами… Ненавидя нас, они все время следят за нами и держатся вблизи. Это им нужно для того, чтобы прикрыться нашей силой от немцев. Однако следует признать, что они занимаются серьезной пропагандой»^[412].

Попытки ОУН-УПА наладить сеть на территории советской Украины нередко приводили к инфильтрации партии советской агентурой^[413]. При этом как красные, так и бандеровцы стремились с помощью контрразведывательных мероприятий нейтрализовать агентурные игры друг друга, о чем, в частности, вспоминал националист М. Дубовой: «Общая работа С[лужбы] б[езопасности] [ОУН] была обращена в то время на массовую ликвидацию всякого рода активной и неактивной коммунистической швали среди населения»^[414]. Яркий пример этого приводится в отчете одного из военных комендантов УПА «Бориса» с северной части Ровенской области: «22.8.43 г. боевка С[лужбы] б[езопасности] в подрайоне “ч 5” ликвидировала 14 человек крестьян-коммунистов, у которых была связь с коммунистическими бандами. Следствием этого было: в тот же самый день в 12 ночи советская банда окружила те строения, в которых находилась наша боевка, из них (членов СБ ОУН или УПА. — А. Г.) один убит, а один тяжело ранен. В ту же самую ночь убили кустового друга “Стрелу”, сожжена его хата и он брошен в огонь. 23.8 коммунистами убит станичный СБ села Метков»^[415].