Читать книгу - "Лебединая песня ГКЧП - Леонид Кравченко"

Ленинградский канал был совершенно независимым, и на нем выходили в большом количестве программы сугубо оппозиционного свойства, такие как «Пятое колесо», «Альтернатива» и некоторые другие.

На Московский канал большое влияние оказывали московские руководители, которые демократическим путем пришли к власти. Я имею в виду прежде всего Попова, Лужкова, Станкевича. Например, по вторникам они всегда появлялись в эфире с изложением своей независимой позиции. Как правило, высказывания были тоже достаточно неприятными для президента и правительства, так как содержали немало жесткой, острой критики.

Таким образом, складывался новый политический облик телевизионного вещания. Позднее, к моменту открытия телевидения России на Втором канале, а мы к этому еще вернемся, процесс плюрализации и размежевания каналов был в основном завершен. Но меня тогда очень удивляло, что продолжались обвинения в том, будто Кравченко взял все в свои руки и ни на одном канале не позволяет пробиться с какой-то иной точкой зрения, отличной от точки зрения официальных правительственных структур.

Но возвращаясь к письму. В той же «Комсомолке» под письмом читаю сообщение о том, что пленум Красноярской краевой организации Союза журналистов специальной резолюцией потребовал отзыва народного депутата СССР, председателя Гостелерадио Леонида Кравченко. Значит, и про это не забыли!

В свое время я действительно был избран народным депутатом от Союза журналистов СССР, я об этом уже рассказывал выше. И как только я увидел в «Комсомольской правде» первый сигнал, прозвучавший из Красноярска, понял: будет раскручиваться новый виток, новая спираль травли, теперь уже по новой линии.

Но в том же сообщении о пленуме Красноярской краевой организации Союза журналистов СССР снова досталось и президенту. Как сообщила газета, «пленум посчитал недопустимым приостановление действия Закона о печати, а такое предложение уже не раз звучало с самых высоких трибун, в том числе из уст президента».

Думаю, имелась в виду сессия Верховного Совета СССР, на которой после выступления одного из депутатов и яростной критики в мой адрес депутат Петрушенко крикнул: «Руки прочь от Кравченко!» А Михаил Сергеевич Горбачев на том заседании сказал, что если мы хотим подлинного политического плюрализма мнений, то тогда этот плюрализм мнений должен присутствовать в каждом издании, на каждом канале телевидения и радио, в различных программах, а то ведь получается так, что. многие газеты, журналы, телевизионные каналы стали рупором одних и тех же политических сил. Если уж политический плюрализм, говорил Горбачев, так повсеместный. Затем он сказал, что надо посмотреть, как действует Закон о печати, и, может, приостановить его. Он сказал это вовсе не для того, чтобы угрожать. Действительно, на практике приостановка действия Закона о печати и других средствах массовой информации была бы большой бедой. Ведь его принятие — наше общее завоевание. Я тоже внес немалый вклад в его создание и горжусь этим. В Законе есть целый раздел, есть целый ряд записей, которые моею рукой были написаны, подготовлены. Но речь шла действительно об объективной оценке того, что же мы на самом деле представляем собой сегодня как средства массовой информации. А представляем мы уже противостоящие силы. Одни стояли на официальной, правительственной или партийной точке зрения, другие — на оппозиционной и не допускали иной точки зрения. Например, ленинградская журналистка Белла Куркова с гордостью признавалась, что в ее телепередаче «Пятое колесо» никакой иной точки зрения, кроме той, которую она и силы, за ней стоящие, отстаивают, никогда не будет.

Произошла еще более резкая поляризация политических сил, а вместе с этим и поляризация средств массовой информации. После анализа прессы у меня не было сомнений в том, что началось новое мощное наступление на президента, его политику и на тех, кто его поддерживает.

Снова выверяю свои действия. Нет, они не расходятся с линией, намеченной Горбачевым. Единственная тревога — бойкот. Какие последствия он вызовет? Прошу помощников собирать и показывать все материалы, связанные с этой акцией, докладывать о всех проявлениях бойкота Центрального телевидения.

В «Литературке» опубликовано несколько интервью с «подписантами». Раймонд Паулс: «Я против экстремизма, против радикалов что с одной, что с другой стороны. Присоединяю свой голос к тем, кто требует правдивой, объективной информации».

Я тоже двумя руками за этот тезис.

Что же все-таки происходит? Обращаю внимание на крупно напечатанный заголовок «Бойкот председателю?». Сразу не заметил главное — вопросительный знак. Действительно, кому объявлен бойкот? Какая преследуется цель? Ведь большинство из подписавших письмо продолжали сотрудничать с телевидением и радио, продолжали выступать в передачах. Шли фильмы с их участием, шли их программы — старые и новые, и это не вызывало с их стороны никакого протеста. И вообще я считал, о чем и сказал в одной из передач в прямом эфире, что нельзя объявлять бойкот одному человеку — Кравченко. Если те, кто подписал письмо, будут добиваться того, чтобы телезрители не получали новых хороших фильмов, спектаклей, музыкальных программ, то бойкот будет объявлен телезрителям, а не Кравченко. Давайте, говорил я, будем в этом последовательны до конца. Кажется, это понимал не только я один.

Откуда ветер дует, всем стало особенно ясно после экстренного собрания кинематографистов Москвы и России в Белом зале Центрального дома кино. Предстояло решить несколько вопросов. Один из них — вступление кинематографистов в ряды движения «Демократическая Россия». Как потом сообщили газеты, вопрос был решен единогласно. Политизация Союза кинематографистов ускорилась.

Относительно бойкотирования ЦТ московскими кинематографистами разгорелись страсти. Если в зале Дома кино можно не выбирать выражений, то на телевидении, на экране приходится размышлять ответственнее. Прав был Леонид Филатов: телевидение может обойтись без актеров, но как без телевидения быть драматургам, сценаристам, музыкантам, к примеру? Не случайно они не принимали участия в бойкоте. Кроме, кажется, композитора Минкова. Да многие ли его знают?

Но раздавались и трезвые голоса. Марк Захаров отказался бойкотировать ТВ, проявив не только мудрость художника, но и государственный подход, заботу об интересах телезрителей.

Уже к концу месяца стало всем ясно — бойкот не состоялся. Он с самого начала вылился в политическое действо, политическую акцию, цель которой не в свертывании художественного вещания, а в том, чтобы свалить с ключевого поста «консерватора Кравченко». Ну а если это так, отлегло от сердца. Что значит моя личная судьба, если на карту поставлена судьба Союза, судьба великой державы, судьба моего народа?

Что бойкот проваливается, причем с треском, подтвердила организованная 28 марта в Союзе кинематографистов СССР пресс-конференция, посвященная, как было объявлено, «продолжающемуся бойкоту ЦТ» и приуроченная к проведению референдума о судьбе Советского Союза. Она, скорее, носила характер некоего митинга. В тот же день, кстати, «демороссы» назначили свой официальный митинг. Так что регламент выступлений на пресс-конференции был чрезвычайно жесткий, а журналисты, созванные на нее, так и не получили ответа на заготовленные вопросы.