Читать книгу - "Чингисхан - Рене Груссе"

Пекин «Золотых царей» был далеко не столь велик, как нынешний. Он соответствовал современному Китай-городу, или Внешнему городу, то есть южной части Пекина наших дней. Тем не менее то была одна из величайших метрополий своего времени. Имея крепостную стену длиной в 43 километра, прорезанную дюжиной ворот, он включал в себя по сути четыре «города», которые монголам пришлось брать по отдельности.

Пару императорскому дворцу, возвышавшемуся в окрестностях нынешнего Дворца Неба, составлял Летний дворец, который исследователи ищут поблизости от современной Белой пагоды, близ «верхнего озера» сегодняшнего Императорского города. Площадь вокруг этой летней резиденции, ныне занятая Внутренним городом (бывшим Татарским городом), в ту пору являлась огромным парком, разбитым для увеселения императора.

Все это подверглось нещадному разрушению. Резня была такой, какую следовало ожидать. Монголы подпалили императорский дворец, и тот горел более месяца.

Спасавшийся от жары китайского лета на севере от Великой стены, на берегу озера Долон-нор, Чингисхан даже не соизволил взглянуть на свою добычу. Подобно всем монголам он не имел никакого понятия о ведении городского хозяйства и, по меньшей мере, в тот период своей жизни знал только то, что города нужно уничтожать, ни на что другое они негодны. Впрочем, он не забыл послать своих офицеров Онгура-бавурчи, Архай-Хасара и Шиги-хутуху забрать сокровища Алтан-ханов: золото, серебро, самоцветы и дорогие шелка. Это богатство сторожил военный чиновник Хадай, вовремя стакнувшийся с монголами. Он выехал навстречу Чингисовым посланцам, прихватив с собой в качестве личного подарка, долженствовавшего гарантировать ему их благорасположение, несколько тюков шитой золотом узорчатой ткани, которая в свое время привела в восторг Марко Поло. Онгур и Архай-Хасар презентами соблазнились, но Шиги-хутуху проявил неподкупность:

— Раньше эти вещи были ведь Алтан-хановы. А ныне — Чингисхановы. Как же ты смеешь, крадучись как вор, раздавать Чингисханово добро?

Когда офицеры возвратились, Темучжин, хорошо знавший своих людей, спросил, глядя им в глаза, что им подарил Хадай. Узнав все как было, он сделал строгий выговор Онгуру и Архаю и вознаградил Шиги-хутуху одной из своих знаменитых похвал:

— Ты держишь в мыслях своих великую Ясу-Еке-Йосу… — сказал он воину. — Не ты ли, Шиги-хутуху, есть око смотрения моего и ухо слышания моего?

Чингисхан попытался до конца использовать падение Пекина, нанеся удар по новой столице «Золотого царя», Кайфыну, что в Хэнане.

Этот город был защищен Хуанхэ, переплыть которую монгольские конники не могли. Они предприняли попытку напасть на него с запада, со стороны Шаньси.

Зимой 1216/17 года монгольский полководец Самуха-баатур покинул Шаньси, предварительно разграбив древний Синган, «китайский Рим», и напал на крепость Тунгуань, которая, стоя в месте слияния рек Вэй и Желтой, южнее излучины последней, в узкой долине, зажатой между Хуанхэ и горами Хуа-шан, преграждала захватчикам подступы к Хэнаню.

Видя неприступность города, Самуха спустился южнее, к горам. С восточной стороны долина Хуанхэ, все такая же узкая, была защищена городом Лоян, нынешним Хэнан-фу Самуха прошел мимо него, продолжая путь в южном направлении, через горы Сун-шань, чьи крутые вершины и ущелья оказались серьезным препятствием для его конницы. Здесь он занял Жу-чжоу, что южнее Лояна, и наконец вышел на обширную заливную долину, простирающуюся к югу от Кайфына. План операции, казалось, был отлично разработан, но противнику удалось сосредоточить под городом силы, своею численностью существенно превосходившие монгольские рати, и Самухе, находившемуся всего в четырех верстах от Кайфына, пришлось «обратить тыл». На его счастье, зима наступила рано, причем была особенно холодной, что позволило ему перейти Хуанхэ по льду и беспрепятственно отступить на север.

С той поры интерес Чингисхана к Китаю несколько остыл. Удовлетворясь бегством «Золотого царя» за Желтую реку, он уже не предпринимал серьезных попыток с ним покончить. К китайским землям, лежавшим севернее Хуанхэ — за вычетом Пекинской области, которую монголы крепко держали в руках, — Есугаев сын относился как к некой территории, предназначенной только для грабежей, которыми и промышляли оставленные там его войска.

Настроения Чингисхана частично объяснялись неприятием монголами городской жизни как способа существования. Из всех взятых ими городов они непременно уходили, предварительно разграбив их, и в разоренном виде отдавали обратно «Золотому царю», который возрождал в них жизнь за год-полтора.

В сентябре 1218 года Чингисхан, коюрыи, несомненно, сознавал нелогичносгь подобной практики, поручил ведение боевых действий в Китае одному из лучших своих ратоводцев: Мухали, дав ему золотую печать и княжеский титул го-ван (производное от китайского «куо-ванг» — правитель страны)

Мухали понимал, что для этой войны требовалась китайская же тактика. Подготовку к экспедиции он начал с формирования пехотных полков из китайских перебежчиков, а затем создал и артиллерию из туземных стрелков из баллист. В продолжение пяти лет Мухали завоевывал китайские города один за другим, и когда в апреле 1223 года, изнуренный трудами, он скончался при исполнении обязанностей, у «Золотого царя» снова оставалась одна-единственная провинция Хэнань.