Читать книгу - "Секретный Черчилль. Британские спецслужбы в войнах ХХ века - Вадим Телицын"

Гитлер сказал, что ответит на другой день. После того, как посол ушел, пишет Гиммлер, Геринг, Гесс, Броденшатц и он (Гиммлер) присоединились к Гитлеру и Риббентропу в оранжерее; Гитлер пребывал в очень хорошем настроении и пародировал «выраженный английский акцент» посла. Несмотря на явное предупреждение, он не собирался останавливаться, в связи с чем сказал собравшимся, что теперь необходимо «направить британцам (или полякам) документ, являющийся образцом дипломатического искусства». Это служит ярким примером системы фюрера в поворотный момент. Вероятно, было слишком поздно, чтобы давать обратный ход; возможно, настоящий поворотный момент прошел летом 1936 года, в 1934 или в 1933 году. Сейчас Гитлер сделал вид, что доверяет своим ближайшим советникам по внешней политике и двум своим основным помощникам: заместителю Гессу и Герингу, считавшемуся к этому времени человеком № 2; но никто из них не хотел войны с Англией. Геринг посредством шведского предпринимателя Биргера Далеруса вел с Лондоном челночную дипломатию. Это продолжалось до и после утра 1 сентября, когда германская армия уже перешла границу Польского государства; он даже предложил лично полететь в Лондон (мысль эта, вероятно, запала Гессу в душу), но, насколько известно, ни он, ни Гесс в ту пору не могли усомниться в гении фюрера. Как явствует из дневниковой записи Гиммлера, ради Гитлера они были готовы пожертвовать сном и приступить к решению проблемы тотчас, потому что, как он им сказал, лучшие идеи посещают его на рассвете, между пятью и шестью часами утра.

Но Гитлер в такой же степени, как и все, был жертвой созданной им системы и ситуации. Все это удивительным образом совпадает с неумолимым ходом событий последних дней июля 1914 года, когда британское правительство в Лондоне решало исход битвы между своим неприятием войны и доводами чести и инстинкта самосохранения, в то время как в Берлине взвинченный от утомления канцлер кайзера, Бетман-Гольвег, напуганный стратегией адмирала Тирпица, ответил ему, воздев руки к небу: «Это необходимо, потому что армия хочет послать войска через границу».

3 сентября, через два дня после того, как германские войска нарушили целостность польских границ, Чемберлен при всем своем нежелании выполнил обязательства перед Польшей. Франция последовала его примеру. О душевном состоянии Гесса в тот момент можно судить на основании просьбы, с которой он обратился к фюреру, – позволить ему вступить в Люфтваффе с тем, чтобы летчиком отправиться на фронт. Гитлер знал его и потребовал от Гесса обещания, что тот летать не будет. Гесс сумел ограничить запрет годом.

Вслед за наступательными войсками по территории Польши шагали специально подготовленные эсэсовские отряды, в задачу которых входили облавы на представителей интеллектуальной и политической элиты и евреев. Пойманных они вешали и расстреливали, или использовали для развлечений, сопряженных со смертельным риском. Это положило начало кампании борьбы за расовую и политическую чистоту, очерченную в «Майн кампф». Можно не сомневаться в том, что Гитлер с самого начала намеревался дать ей ход под прикрытием войны. Во время Нюрнбергского партийного съезда 1935 года он сказал шефу народного здравоохранения Герхарду Вагнеру: «Требования и повороты войны заставят религиозную оппозицию согласиться на убийство неизлечимо больных». Тайные дискуссии относительно процедур и методов уничтожения этих несчастных, а также умственно неполноценных и больных с наследственными заболеваниями продолжались до лета 1939 года, когда Гитлер потребовал от преемника Герхарда Вагнера, доктора Леонарда Конти, развернуть программу. Конти отказался, так как Гитлер не дал ему официальных полномочий. Тогда Гитлер обратился к главе своей канцелярии, Филиппу Булеру, поручив ему и Карлу Брандту, доктору экстремистских национал-социалистических взглядов, заняться разработкой программы «эвтаназии» для «недостойных жить». Как заметил Мартин Борман, было ясно, что ограничиваться душевнобольными и неизлечимо больными Гитлер не намерен. В инструкциях, распространенных среди врачей, которые должны были поставлять материал для осуществления программы, вслед за душевнобольными и пациентами с врожденными заболеваниями перечислялись лица, помещенные в психиатрические лечебницы, душевнобольные преступники, а также те, «кто не имеет германского гражданства или не относится к немецкой или родственной крови». В объяснительной записке говорилось: «евреи, еврейская помесь 1-го или 2-го класса, негры, негритянская помесь, цыгане, цыганская помесь и т. д.». Эта программа не могла осуществляться без ведома и одобрения Гесса; как он констатировал в 1934 году, национал-социализм – «не что иное, как прикладная биология», и Герхард Вагнер был в его руках инструментом.

Примерно в то же время, когда Булер запустил программу, в июле 1934 года глава второй секции Канцелярии, Виктор Брак, поручил шефу криминальной полиции Гейдриха, Артуру Небе, разработать подходящий способ убийства. С этой целью Небе обратился к начальнику отдела химии и физики Института криминалистики доктору Альберту Видманну, который посоветовал использовать угарный газ; вскоре после этого началась работа над прототипом газовых камер, первые из которых были завершены той зимой.

Тот факт, что эти планы получили развитие непосредственно перед нападением на Польшу, прямо указывает на то, что главной движущей силой войны была расовая подоплека, лежащая в основе мировоззрения нацистов; более того, Роберт Джей Лифтон, исследовавший проблему медиков-нацистов, пришел к выводу, что она была первоначальной движущей силой:

«Глубочайшие импульсы, стоявшие за войной, имели отношение к последствиям стерилизации, прямому медицинскому убийству и геноциду». Если это так, то трудно представить, как Гесс, так близко связанный с Гитлером и Герхардом Вагнером, мог не понять, какая судьба уготована евреям в Европе.

Не мог он не знать и планов относительно Польши. Как Гейдрих пояснил руководителям своих ведомств и командирам зондеркоманд 21 сентября, польское государство должно исчезнуть с карты, а сами поляки, политические и интеллектуальные вожди которых подлежали ликвидации, должны были стать для Рейха мигрирующей рабочей силой. Политика эта не была скороспелым плодом побед «Блицкрига» над польскими вооруженными силами, а вытекала из фундаментального принципа «господствующей расы». После того, как короткая кампания завершилась 8 октября 1939 года и русские, согласно секретному протоколу пакта Риббентропа – Сталина, вторглись в восточную часть Польши, Рудольф Гесс вслед за Гитлером, Герингом и министром внутренних дел, доктором Фриком, поставил свою подпись на указе, провозглашавшем расчленение оккупированной немцами западной части Польши: она была поделена на новые германские гау (земли) и кусок на юге, получивший название «Польское генерал-губернаторство»; там для первой «краткосрочной» стадии надлежало сосредоточить всех евреев, чтобы затем приступить к «окончательному решению», по выражению Гейдриха, еврейского вопроса.

Великобритания и Франция не предприняли попытки спасти Польшу. Для этого у них попросту не было соответствующих военных планов и политической воли; в действительности Чемберлен и его консультант по политическим вопросам, Вильсон, еще задолго до нападения Германии на Польшу искали способы избавиться от обязательств, налагаемых на их страну договором. Более того, Чемберлен, Вильсон и министр иностранных дел лорд Галифакс, известный под именем «Святая Лисица», прозванный так из христианского благочестия и любви к охоте, все еще надеялись избежать войны без серьезных последствий. В этом плане они отражали взгляды как влиятельных группировок из королевской семьи и придворных кругов, крупных владетельных кланов, управляющего банком Англии, финансистов Сити, ведущих промышленников, газетных магнатов, государственных чиновников, влиятельных военных теоретиков и историков, в частности Дж. Ф. К. Фуллера и Бэзила Генри Лиддела Гарта, так и гуманистов-интеллектуалов и, как это ни странно, «миротворческих» групп, получавших инструкции из Москвы.