Читать книгу - "Евгений Примаков. Человек, который спас разведку - Леонид Млечин"

– Чего бы вам хотелось добиться на посту министра? Может быть, это нечто недостижимое, тогда о чем вы мечтаете?

– Нет, все достижимо. Я считаю, что задачи, которые мы решаем, вполне посильны. Задачи ставит президент, решаем мы вместе с коллегами. У нас очень дружная команда работает во главе министерства. Мы все единомышленники. Мы хотим облегчить стране решение всех внутренних проблем, а это можно сделать только одним путем – сохраняя Россию в качестве великой державы одним из главных игроков на международной арене. Мы стремимся к этому, и кое в чем нам это удается. Вот вам пример: разве не радостно, что в то время, когда мы вынуждены просить различные кредиты, с нами считаются в международных делах и от нас очень многое зависит? И все понимают, что нами пренебрегать нельзя. Разве этот контраст не важен для страны, для того, чтобы наши люди сознавали себя гражданами великой державы? Так что кое-чего можем добиться.

– Какие главные направления во внешней политике вы считаете для себя главными?

– Я бы не формализовал цели, – ответил Примаков. – Философия внешней политики для России состоит в том, чтобы защищать национально-государственные интересы государства, но при этом сделать все, чтобы не сползать к конфронтации. Можно ведь посчитать по-разному. Кончилась холодная война, и кто-то думает, что мы проиграли. Я так не думаю. Демократическая Россия холодной войны не проигрывала. Поэтому мы не можем себе позволить быть ведомыми в международных отношениях, идти за единственной сверхдержавой и любой ценой добиваться принятия в цивилизованный мир. Отнюдь нет. Я считаю это неправильным. Безусловно, нам нужно выправить отношения с бывшими противниками по холодной войне, переведя эти отношения в разряд партнерских. У нас огромное поле совпадающих интересов. Есть новые опасности, против которых мы должны бороться вместе. Все это так. Но давайте поговорим о цене! Если мне скажут, что вы должны вопреки вашим интересам, вашему видению ситуации, вопреки общественному мнению вашей страны повторять то, что предлагает НАТО, я на это не пойду. Вопреки всему я действовать не могу. Например, нам удалось предотвратить удар по Ираку (напомню, разговор проходил в июне 1998 года. – Авт.). Цель у нас одна – запретить орудие массового поражения. Но мы же не могли – пренебрегая собственными интересами и наперекор общественному мнению – подключиться к силовым акциям и ударить по Ираку. Никто меня не заставит как министра это сделать. Мы пошли по другому пути, успешно сыграли и при этом чувствовали себя частью мирового сообщества.

– Евгений Максимович, общественное мнение имеет для вас значение при формировании внешней политики?

– Разумеется. Есть очевидные вещи. Есть консенсус в отношении НАТО. Может быть, существует тончайший слой людей, который считает благом расширение НАТО, а все другие считают, что это плохо. Преобладающее большинство и создает общественное мнение, его и учитывает МИД…

Назначение Примакова на пост министра иностранных дел в начале 1996 года на Западе приравнивалось по значению с приходом когда-то Юрия Андропова на пост генерального секретаря. Не столько по сходству биографий – Евгений Максимович тоже пришел из спецслужбы, а потому, что предполагали в Примакове готовность так же жестко и безжалостно служить российскому империализму.

Американцы писали и говорили, что Примаков – сторонник восстановления единого Советского Союза и попытается восстановить контроль Москвы над ближним зарубежьем. В ущерб отношениям с Западом он постарается оживить стратегическое партнерство с наиболее опасными режимами в мире – Ираком, Северной Кореей, Ливией и Ираном…

Впрочем, личное знакомство с Примаковым несколько успокоило западных политиков.

Свою главную задачу Примаков видел в том, чтобы объяснить миру: Россия – великая держава, которая испытывает всего лишь временные трудности, и весьма близоруко пытаться на этом нажиться. Примаков считал своим долгом твердо напоминать всем, что Россия существует и ее мнение надо учитывать. Примаков показал, что не позволит уменьшить вес и влияние России там, где они есть, во-первых, и будет биться за их повсеместное расширение, во-вторых. Больше никаких уступок – так можно охарактеризовать лозунг министерства иностранных дел при Примакове.

Примаков заговорил о многополюсном мире. Что он имел в виду? Плохо, когда в мире осталась одна сверхдержава, то есть Соединенные Штаты, и все крутится вокруг нее. Примаков говорил, что мы будем развивать отношения и с Западом, и с Востоком, и с теми, кто нам нравится, и с теми, кто нам не нравится.

Российская дипломатия возобновила сотрудничество со старыми друзьями – Ираком, Ираном, Сербией. Открыто демонстрировала трения и противоречия с Соединенными Штатами – единственной страной, с которой Россия любит себя сравнивать.

В Минске Примаков сказал: для России Белоруссия – «особый союзник, особый партнер, особый брат». Примаков поехал в Иран, где заявил, что выступает против наращивания военного присутствия в зоне Персидского залива. А чьи там военные корабли? Американские. Примаков счел нужным побывать на Кубе. Его предшественник Фиделя Кастро избегал принципиально, считая, что экономических интересов на Кубе у России нет, а вести пустые разговоры с Кастро – времени жалко.

Примаков показал себя сторонником политики, которую немцы называют Realpolitik, – это чисто прагматическая линия, исключающая всякое морализаторство и прекраснодушие; исходить надо из реально существующей расстановки сил и ставить перед собой только достижимые результаты. Политическая линия Примакова полностью соответствовала духу времени и создала ему множество поклонников. Действия Примакова получили почти полную поддержку общественного мнения.