Читать книгу - "Крушение - Виктор Серж"

вот и все, смерть — прекращение существования, существует лишь жизнь». Жюстиньена идея как будто поразила. «Она угасла как лучина, которая прогорела до конца… Доктор, уверяю вас, смерть молодых существует. Я ее видел, я прошел сквозь нее, посмотрите на меня, она должна отражаться в моих глазах…»

— Да, я вижу ее, месье Жюстиньен.

Нервное перенапряжение, последствия шока на самом деле. Они уселись под кленом. Зрачки Жюстиньена расширились и мерцали, он был настроен агрессивно.

— Вы старик. Вы приближаетесь к концу жизни. Что скажете об этом? Что его не существует?

— Я не часто об этом думаю, — ответил Ардатов, — ни к чему. Меня здесь, понятно, не многое держит, и это уже начало конца, но я интересуюсь тем, что продолжается, что продолжится после меня, после вас… Все остальное, по сути, неважно. Нужно дисциплинировать свои мысли, месье Жюстиньен.

— Приставить унтера к своей башке?

— Нет. Сказать себе: я не тряпка. Я хочу того, что хочу, хочу что-то изменить.

— Думаете, я тряпка?

— Нет. Но вы, возможно, были из тех, кого обычно называют канальями. Это правда? Вам известно лучше меня.

— Это правда.

Большой, покрытый влажной пылью навозный жук карабкался по травинке рядом с подбитым железом башмаком солдата. Жюстиньен отодвинул ногу, чтобы дать дорогу насекомому. Все вновь стало просто, он свободно опустил вдоль тела сильные руки.

— А теперь оставьте меня в покое, — сказал Ардатов. — Идите поухаживайте за Анжелой или Хильдой.

— Я умею разговаривать только со шлюхами.

— Скажите это девушкам.

Лорану Жюстиньену захотелось взять свой вещмешок или даже бросить его здесь и отправиться одному к рощице вдали, куда угодно, лишь бы одному… «Старый зануда!» Он сожалел, что не присоединился к отряду, который ночью отправлялся на фронт. Может, они уже сражались, в одиночку, без него, более отважные и решительные, чем он, может, их — без него — уже разбили. Кто-то из них, возможно, уже лежал на земле обескровленный, холодный, посиневший, а у него в венах течет горячая кровь — ради чего? Он повернулся к Ардатову.

— Вы меня прогоняете?

Ардатов посмотрел на него дружески, но в серых гла зах не было ни тени улыбки.

— Но вы безумец, месье Жюстиньен.

— Я безумец?

— Самую малость, как почти все люди. Вы наш гость, до тех пор, пока вам будет угодно.

Солдат неожиданно сцепил руки, до того безвольно висевшие, напрягся, сосредоточенное усилие отразилось на лице, и он произнес (так ребенок бросает камень в воду, чтобы посмотреть, какие пойдут круги):

— Я дезертир и убийца, доктор. Вот.

— И что? Отстаньте от нас со своими личными проблемами! Можно подумать, что никого, кроме вас, нет на этой свихнувшейся планете! Предстоит спасти еще столько всего. Так что дам вам совет: подумайте об этом и не доставайте людей.

Жюстиньен порой чувствовал, как в голове у него проясняется и тучи расходятся. Они были то свинцовыми, то белыми, а иногда походили на беспросветные дымы, которые заволакивали его жизнь отчаянием. Это проходило. «А я вас считаю занудой», — сказал он. «А мне-то что? — ответил Ардатов. — Думайте что хотите, вы не хозяин своим суждениям… Впрочем, я вас, наверное, действительно достал. В таком случае простите, месье Жюстиньен. Хотите, сходим на эту ферму? Может, там найдется молоко?»

— Ах, черт! Я вам, по крайней мере, не сказал ничего обидного?

— Нет, ничего. Пошли?

— Пошли.

Пьешо остались в деревне на похороны. И о них никто больше не вспоминал. Зильбер и Ортига сменяли друг друга за рулем. Известия приходили фантастические. Поль Рейно обратился с посланием к президенту США[92]. Офицеры заявляли, что будут обороняться в Бретани. Из обрывка сообщения, переданного по радио, следовало, что правительство продолжит войну вплоть до заморских владений. «В Гвиане, значит!» — усмехнулся Ортига, довольный тем, что раздобыл кантальский сыр и две бутылки вина. «Знатная будет шамовка!»

Грузовичок вновь запрыгал по ухабам, сворачивая на проселки, чтобы не задерживаться в пути. На одной из объездных дорог машина подобрала нескольких пехотинцев, которые едва плелись, покрытые пылью, но упорно тащили часть своей амуниции, ружья и вещмешки. Молчаливые люди, отупевшие от ходьбы по жаре и непостижимости происходящего.

После полудня Зильбер остановился у лужайки, поросшей свежей травой. Хильда расстелила скатерть на земле и выложила припасы. Мрачное оцепенение бойцов рассеялось. Один из них «открыл веселый пикник во дворцовом парке». «Какой дворец? — спросил Ардатов. — Вы знаете эти места?» Солдат указал на островерхие, крытые шифером башенки над благородными купами деревьев. «Это а-ри-сто-кра-ти-чес-кая лужайка, или я не я, — ответил он. — Лучшего места не придумать — тишина и покой». Ардатов предложил перебраться в другое место, чтобы избежать инцидентов с хозяевами. Боец территориальных войск в кителе и светло-голубых обмотках возмущенно взмахнул резной тростью с набалдашником в виде обнаженной девицы: «Хотел бы я посмотреть на морду помещика… Франция больше не собственность двухсот семейств!» («Она теперь собственность немецких танков», — добавил кто-то.) А поскольку Ардатов настаивал, солдат, покрытый грязью от черной бороды до самых глаз, предложил: «Я лучше пойду с делегацией… Позвоню в парадную дверь и спрошу, нет ли в замке хорошей столовой для беженцев и бойцов отступающей армии. И не найдется ли случайно несколько бутылок старого доброго вина в погребах месье виконта, чтобы поднять наш боевой дух. Не сомневаюсь, что нас хорошо примут».

Банки консервов были открыты, кантальский сыр царил посреди белой скатерти, в жизни всегда есть приятные минуты! Мужчина с нашивкой «ПВО» расположился рядом с Анжелой, так, чтобы хорошо видеть ее колени. «Из Парижа, мамзель?» — «С улицы Неаполитанского Короля». — «А я — с улицы Белых Мантий!» Боец ПВО рассмеялся тому, что встретил соседку, и смех его заразил всех беспричинным весельем. Никто не заметил, как подошел гладко выбритый, важного вида человек с поджатым ртом и в жилете в черно-желтую полоску. Весельчак из ПВО первым увидел его и приветствовал новым раскатом хохота: «Гляньте-ка, мамзель, какой холуй с похоронной рожей!» Человек с надменным презрением процедил сквозь иссохшие губы:

— Вы в частном владении. Впрочем, это написано на табличках. Прошу вас покинуть поместье, иначе мне придется позвонить в жандармерию.

— Ну что я говорил! — воскликнул бородач. — Дворец месье виконта! — Он тяжело поднялся, подошел к лакею и, глядя ему в глаза и слегка покачиваясь, ощерил зубы:

— Занимайся своими ночными горшками, дружище, и коровы месье виконта будут целы… Твой хозяин, похоже, не нюхал пороху, можешь ему передать. И жандармы тем более… А теперь уноси отсюда свою жопу, не то я ее так разукрашу! Напра-во! Шагом марш!

Лакей снова заикнулся о