Читать книгу - "Викинги. История эпохи. 793–1066 - Клим Жуков"

Так вот, Олаф Трюггвасон прибыл к йомсвикингам не просто с дружеским визитом: ему нужна была основательная поддержка для того, чтобы решить свои проблемы в Норвегии. Те дали ему еще 11 кораблей – в итоге у него оказался 71 корабль. Если считать в людях, то это примерно 550 человек (11 кораблей по 50 бойцов). Вполне возможно, что цифра завышена, но общий масштаб ясен. Йомсвикинги при всех своих недостатках могли представлять собой весьма сплоченный коллектив, если уж решались воевать. Главная задача любого, кто собирался их нанять, состояла в том, чтобы убедить их отправиться на войну. В этот исторический момент Олаф и допустил роковую ошибку: видимо, из приданого своей жены он заплатил йомсвикингам, не зная, что Свейн Вилобородый уже заплатил им раньше и больше. Одним словом, когда он договаривался с йомсвикингами, те уже были куплены датчанами, поэтому Трюггвасон по собственной воле шагнул в пасть дракона. Йомсвикинги, нанятые дважды, сразу начали уговаривать его вернуться в Норвегию. Олафу к тому времени было известно, что Свейн Вилобородый вывел свой флот в море и ищет его. Однако йомсвикинги возразили ему, сказав, что, во-первых, у Свейна только 60 кораблей (против Трюггвасонова флота в 71 судно), во-вторых, датчане никогда бы не рискнули сражаться с ним, ведь всем известно о его подвигах, и в-третьих, у него же есть главный козырь – драккар «Великий змей» (он как раз был недавно построен).

Действительно, во флоте Олафа Трюггвасона было три очень больших драккара: «Великий змей» (его собственный корабль), «Малый змей» (драккар, который он привел из Дублина) и «Журавль». Три огромных корабля, длиной по 37–38 м (а может, и больше), на каждом – 32–35 пар гребцов: они были подобны «длинному судну» – самому большому из найденных в Роскильд-фьорде. Опаснейшее оружие в тогдашнем морском бою! К тому же Олаф Трюггвасон и без помощи йомсвикингов, скорее всего, прекрасно понимал, что у Свейна Вилобородого к нему нет никакой личной вражды, а есть лишь жажда наживы, но это не повод рисковать жизнью в морском бою. Как бы то ни было, Олаф отправился обратно в Норвегию. Вернуться в нее из польских земель можно ровно одним способом: обогнув Данию через пролив, описав этакую разомкнутую восьмерку по Балтийскому, а потом по Северному морю.

Но в проливе его уже ждали. Его маршрут был точно известен благодаря предательству йомсвикингов. У ученых не имеется полной уверенности относительно количества кораблей, поджидавших флот Олафа Трюггвасона. У Свейна Вилобородого было 60 кораблей, у Олафа Шётконунга тоже 60, а у Эйрика Хаконссона, по разным сведениям, – то ли 19, то ли 30. Честно говоря, первая цифра кажется более правдоподобной. Итак, не менее 139 кораблей уже стояли в засаде: это подробно описано в сагах. От немедленной атаки наблюдателей удерживало то, что они не знали, какой из трех огромных драккаров – «Великий змей», ведь, чтобы убить Трюггвасона, нападать нужно было именно на этот корабль. Видимо, он шел не первым.

Постепенно, однако, к заговорщикам пришло понимание в этом вопросе, и они стали выводить свой флот навстречу флоту Олафа Трюггвасона. Можно попытаться представить себе это удивительное зрелище – вереницу из 71 корабля, растянувшуюся на несколько километров.

Надо сказать, что подобные битвы очень отличаются от сцен боев, которые все мы видели в кино и к которым привыкли. Это совсем другая война. Все происходило очень неспешно (как и вообще любое дело в Средние века) – ведь часов у людей не имелось и мгновения по секундной стрелке никто не отмерял. В данном случае тоже события разворачивались весьма небыстро. Олаф увидел, что вражеские корабли выходят к нему навстречу; более того – он успел опознать их и приготовить свои суда к бою: отдал приказ, чтобы их перестроили по тогдашнему обычаю в строй фронта и связали друг с другом. Таким образом, получилась одна огромная, практически незыблемая платформа, которую невозможно опрокинуть и на которой можно драться, как на суше. Я уже отмечал, что связывание кораблей, если их было больше двух, являлось обязательным условием эскадренных сражений викингов в раннем Средневековье. Действительно, остроумное решение: связав свои корабли, вы обеспечиваете гораздо бо́льшую их устойчивость. Связанные вместе, они качаются не так сильно, как качалось бы одиночное судно. И вот, имея за спиной и под ногами устойчивую боевую платформу, вы уже можете приступить к делу – атаковать точно такую же платформу противника, сцепиться крючьями, подтянуть корабли друг к другу, зафиксироваться как следует и спокойно начать резню. Обычно это происходило во фронтальном столкновении, то есть корабли сцеплялись носами, как шестеренки в часовом механизме, – и начиналась собственно драка. В самом выгодном положении оказывались те, у кого был самый большой корабль: на очень высокий нос и штевни врагам забраться затруднительно, в то время как бить их сверху по головам – одно удовольствие. Кстати, по краям всегда ставили самые маленькие корабли, а в центре – самые крупные и мощные, чтобы они создавали максимальную концентрацию людей и опору для всей боевой линии.

Итак, понадобилось немалое время для того, чтобы свернуть и успеть сцепить километровую вереницу драккаров. Почитаем сагу:

«Олав конунг стоял высоко на корме Змея. Он возвышался над всеми. У него был позолоченный щит и обитый золотом шлем. Его было легко отличить от других людей. Поверх кольчуги у него был короткий красный плащ.

Когда Олав конунг увидел, как стали строиться вражеские корабли и как стали поднимать знамена перед предводителями, он спросил:

– Кто предводитель на кораблях, которые прямо против нас?

Ему отвечают, что там конунг Свейн Вилобородый с войском датчан.

Конунг говорит:

– Этих трусов мы не боимся. Нет духа у датчан. А кто предводитель за теми знаменами дальше направо?

Ему отвечают, что там Олав конунг с войском шведов. Олав, сын Трюггви, говорит:

– Лучше бы шведам оставаться дома и лизать свои языческие жертвенные чаши, чем идти против Змея и подставлять себя под наше оружие. А чьи это большие корабли, что стоят слева от датчан?

– Там, – отвечают ему, – ярл Эйрик, сын Хакона.

Тогда Олав конунг говорит:

– У него есть причина сражаться с нами. С этим войском битва будет жестокой. Они – норвежцы, как и мы».

Чувствуется, что он успел подготовиться. Все эти диалоги, скорее всего, придуманы гораздо позже, но тем не менее они очень точно показывают следующее: кровный интерес в предстоящей драке имелся только у Эйрика Хаконссона, ведь он, во-первых, мстил за отца и брата, а во-вторых – пытался вернуть законное наследство (хотя, конечно, прав на наследство было больше у Олафа). Религия религией, но кровную месть никто не отменял! Остальные участники битвы были гораздо менее мотивированы на бой: все, что им было нужно, – это разделить Норвегию, а вовсе не расстаться с жизнью.

А что в это время сделали йомсвикинги? Они отвернули корабли и уплыли восвояси. Их миссия заключалась в том, чтобы заманить Олафа Трюггвасона в ловушку. Справедливости ради отмечу, что ему предлагали не связывать корабли, а развернуться и уплыть другой дорогой, пока противники не стали атаковать. Но Олаф сказал: