Читать книгу - "Подлинная история тамплиеров - Шэран Ньюман"

Вся королевская семья отличалась набожностью, особенно Людовик. Он добился перемещения из Константинополя в Париж священных реликвий, связанных со Страстями Господними, в том числе тернового венца, частицы Животворящего Креста и губки, смоченной уксусом, которую римский воин приложил к устам Иисуса, когда Спаситель принимал крестные муки. Для хранения этих святынь король построил церковь Сен-Шапель, которая и сейчас стоит на острове Сите в Париже.

В 1244 году Людовика поразил недуг, перед которым оказались бессильны все врачи. Думая, что его кончина близка, король «привел в порядок свои дела и обратился к своим братьям с настоятельной просьбой позаботиться о его жене и детях, в то время еще совсем маленьких и беззащитных»^[224].

В какой-то момент его близкие подумали, что он умер, но Людовик очнулся. Как пишут в хрониках, первые его слова были обращены к парижскому епископу Гийому Оверньскому. «Я хочу отправиться в крестовый поход!» — прохрипел король.

Когда Людовик окончательно выздоровел, его мать Бланка и епископ попытались отговорить его от задуманного. «Вы говорили это, находясь во власти недуга… Кровь прихлынула к вашему мозгу, и вы не отдавали себе отчета в словах», — убеждали они короля^[225].

Однако Людовик не дал себя разубедить. В это время до Парижа дошла весть о захвате в июле 1244 года Иерусалима туркменами из Хорезма, которых теснили на запад монголы, а также о поражении христиан у Газы. Людовик решил, что именно он призван спасти Святую землю.

Король убедил и трех своих младших братьев — Робера, Альфонса и Карла присоединиться к нему и другим представителям знатных родов королевства. За королем не последовали только Тибо, граф Шампаньский и король Наварры, — он только что вернулся со Святой земли после тяжелого поражения и решил, что с него довольно^[226].

Вместе с Людовиком в поход отправилась его супруга Маргарита Прованская. Дабы не подвергать риску престолонаследие, они оставили двух своих юных сыновей на попечении их бабки^[227].

Прочие члены семьи, за исключением Альфонса, отплыли из Франции в августе 1248 года. Альфонс остался, чтобы присматривать за делами в королевстве и позаботиться о жене Робера, беременность которой не позволяла ей предпринять морское путешествие. Оба они присоединятся к королю позднее.

Благоразумие заставило братьев плыть на разных кораблях, и все они благополучно добрались до цели. 17 сентября Людовик и его спутники высадились на Кипре, где их приветствовал Великий магистр тамплиеров Гийом де Соннак, прибывший на остров из Акры, чтобы присоединиться к королю.

Было решено, что армия проведет зиму на Кипре. В ожидании весны Людовик не терял время зря — он помирил между собой госпитальеров и тамплиеров.

Когда следующим летом Людовик и его армия покидали остров, Гийом сопровождал короля. Поскольку считалось, что ключи к Иерусалиму находятся в Египте, Людовик решил первым делом напасть на египетский город Дамьетту, чтобы перерезать пути снабжения продовольствием, ведущие на север.

Нельзя сказать, что высадка войск прошла гладко. Когда небольшие суда с воинами приблизились к берегу, они попали под обстрел мусульман. «Зрелище поражало великолепием, — вспоминал Жан де Жуанвиль. — Доспехи воинов султана, сплошь покрытые золотом, ослепительно сверкали в лучах солнца»^[228]. Жуанвилю, который, по-видимому, состоял в родстве со всеми, включая короля, было в то время двадцать с небольшим, и этот поход стал важным событием в его очень, как оказалось, долгой жизни.

Когда французы подошли к Дамьетте, выяснилось, что ворота города распахнуты, а сам он пуст. Жители Дамьетты помнили о последней осаде их города европейцами и предпочли уйти, чтобы не испытывать судьбу снова. Даже гарнизон, которым командовал Факр ад-Дин, оставил Дамьетту. Узнав об этом, султан, который в это время находился при смерти, приказал повесить всех воинов гарнизона.

Людовик не скрывал восторга. Армия заняла город, и король с супругой устроились со всевозможными удобствами. Дамьетта оказалась превосходным местом, где можно было переждать ежегодный разлив Нила, и подходящей базой для набегов в глубь египетской территории.

С приближение зимы армия начала движение через дельту Нила к Мансуру. 7 декабря королевские войска подверглись нападению египтян. «Однако тамплиеры и другие воины нашего головного отряда не дрогнули и не потеряли мужества», — уверяет читателя Жуанвиль^[229]. Следует признать, что, хотя о тамплиерах сказано многое, ни один человек, видевший этих воинов в битве, не смог упрекнуть их в трусости.

И все же довольно скоро французов постигла первая неудача, и храмовникам пришлось заплатить за нее немалую цену. 8 февраля брат короля Робер, граф Артуа, находился в передовом отряде вместе с тамплиерами. Они переправились через реку, и Людовик велел им ждать, пока к ним присоединится остальная часть войск. Однако Робер со своими воинами не пожелал медлить и напал на лагерь сарацин. Французы устроили кровавую резню, не щадя стариков, детей и женщин.

Гийом де Соннак, Великий магистр тамплиеров, «рыцарь славный и отважный, воин мудрый и дальновидный, советовал графу Артуа остановиться и удержать своих людей»^[230]. Но Робер только рассмеялся ему в лицо и устремился вперед. Тамплиеры не могли допустить, чтобы графа убили, и последовали за ним, надеясь все же убедить его вернуться.

Тем временем граф Робер и его люди вошли в Мансур и вскоре оказались в переплетении узких улиц, где стали легкой мишенью для защитников города. «Эго был момент крайней опасности, но отряд мамелюков… отважных, как львы, и непревзойденных в сражении… заставил их обратиться в бегство. Французы были убиты без всякой пощады, все до одного», — пишет арабский источник^[231].