Читать книгу - "Кровь цветов - Анита Амирезвани"

Заклинательница остановила меня.

— Вообрази на миг, что это ты рассказываешь историю, а не твоя матушка, — сказала она. — Скажем, ту, о Фатеме-прядилыцице. Вначале ты захватываешь внимание своих слушателей, рассказывая им, как отец Фатеме гибнет в кораблекрушении, оставляя ее добывать себе пропитание. Но что, если ты, вместо того чтобы заставить их ждать конца истории, расскажешь им его тут же?

— Это будет глупо, — сказала я.

— Верно, — согласилась она. — Так как же следует рассказывать историю?

— Когда моя матушка рассказывала сказки, она ставила начало, середину и конец на положенные им места.

— Так и надо, — сказала заклинательница. — Рассказчица заманивает тебя обрывками истории то тут, то там. Она поддерживает в тебе интерес до самого конца, пока наконец не насытит твое желание.

Я отчетливо поняла, что она имеет в виду. Слушатели моей мамы зачаровывались, глядя на нее остановившимися глазами и открыв рты, словно забыв, где находятся.

Заклинательница пригладила свои медовые волосы.

— Так что думай о вечерах со своим мужем как о времени, когда ты рассказываешь ему историю, только не словами. Для него это будет старая сказка, поэтому тебе надо выучиться рассказывать ее по-новому.

Я снова покраснела, но в этот раз словно жгучее пламя вспыхнуло глубоко, у самой печени, и растеклось до самых кончиков ступней.

— У меня уже есть несколько выдумок, — призналась я, — но мне слишком стыдно их пробовать.

— Не откладывай, — сказала заклинательница с ноткой предостережения в голосе, по которой я поняла, что она думает — я под угрозой.

— Однако не знаю, как начать… — шепнула я. Ключ в вопросе, который твой муж задал тебе в последнюю вашу встречу, — ответила заклинательница. — Есть что-то, что тебе нравится делать с ним?

— Мне нравится, как он целует и ласкает, — сказала я, — но это прекращается, как только он соединяет наши тела. Тут он забывает обо мне и рвется вперед, к мигу своего высшего наслаждения.

— А ты?

— Я стараюсь делать все, чтобы помочь ему.

— Ему не надо помогать, — сказала заклинательница.

Я уставилась на нее, надеясь на продолжение, но она молчала. Минуты медленно текли, а я вертелась на своей подушке в ожидании и надежде.

— Скажи мне, — взмолилась я.

Она улыбнулась:

— Вот так я целиком завладела твоим вниманием.

— Да, — признала я.

— И ты не будешь довольна, пока я не дам тебе того, чего ты просишь.

Моя голова слегка плыла от едкого запаха руты, висевшего в воздухе.

— Я должна узнать.

— Ты у меня в плену, и если бы я хотела оставить тебя тут, — сказала она, — я могла бы рассказать какую-нибудь историю, например о матушке Фатеме и ее чудесном рождении.

— Надеюсь, что ты не захочешь, — ответила я, понимая, что уже прошу ее. Сердце заколотилось, ладони взмокли.

Заклинательница пристально смотрела на меня.

— Вот теперь ты поняла, — улыбнулась она.

— Да, — кивнула я.

— В таком случае я больше не буду томить тебя, — сказала она. — Всегда нужно окончание, хотя оно никогда не бывает так восхитительно, как приближение к нему.

Затем она спросила, видела ли я когда-нибудь некую часть моего тела, ту, которая обычно скрывается.

— Конечно нет! — удивленно отвечала я.

В своей деревне я делила комнату с родителями. В хаммаме я всегда была окружена другими женщинами. Единственное уединенное место, которое мне выпадало, — это уборная, но там было слишком темно и зловонно, чтобы задерживаться.

— Все же ты должна понимать, что я имею в виду.

Несмотря на мой ответ, я, конечно же, понимала. По крайней мере, могла ощупать.

— Прежде чем твой муж взойдет слишком высоко на вершину блаженства, прими эту позу и впусти его, как только он окажется сверху. Ты сможешь попробовать позу «Лягушка», «Ножницы», «Индийская» и «Гвоздь в туфле».

Дабы увериться, что я ее поняла, она показала их на пальцах. Я начала обдумывать, как это будет с Ферейдуном и смогу ли я настроить себя так, чтобы он решил, что они заданы им самим.

— Я могу сделать то, что ты предлагаешь, — проговорила я. — Но я никогда не думала, что моему мужу есть дело до моего наслаждения.

— Возможно, и нет, — согласилась она. — Однако вообрази, каково тебе будет, если, проведя очередную ночь с тобой, он не сможет взойти к вершине.

Мучительно было не суметь обрадовать его. Я была словно ватная кукла, которая не может двинуться, пока ребенок не начнет ею играть, двигая ее руками и ногами. Неудивительно, что Ферейдуну стало скучно.

— Низко склоняюсь перед твоим знанием, — сказала я заклинательнице.

Она улыбнулась.

— Станешь старой, как я, будешь знать столько же, а может, и больше, — ответила она.

Я заплатила заклинательнице деньгами, данными мне матушкой из платы за сигэ, потому что она сделала для меня все, что могла. Только добравшись домой, я поняла, что никакого заклинания для того, чтобы Ферейдун захотел меня, я не получила, а скорее получила совет, как сделать так, чтобы он не захотел никого другого. Это казалось мне очень странным, пока я не поняла, что должна открыть способ приворожить его сама.

В тот вечер я едва слышала матушку, Гостахама или Гордийе. Встречаясь с ними глазами, я словно видела в них жалость, а их молчание лишь подтверждало, что от Ферейдуна нет вестей. Матушка не говорила ничего, но перед сном она ласково подоткнула мое одеяло и рассказала мне одну из моих любимых сказок — о Бахраме и его рабыне Фетнех. Я любила эту историю, потому что Фетнех мудрыми уловками победила Бахрама, показав ему его слабость. Как мне хотелось быть такой же с Ферейдуном.

Я уснула и видела сон, что мы возвращаемся в наш старый дом, в нашу деревню. Мы открываем дверь, а вся комната полна снега. Нам с матушкой остается лишь зарываться в него. Мы стараемся выложить нору лохмотьями одежды и коврами, но холод безжалостен. Белизна снега слепит мне глаза, ледяная сырость вползает в тело. Я ощущаю, что меня заживо хоронят в белом саване. Дрожа, я проснулась, и пот остывал на моем лбу и груди.

Лежа во тьме, я думала, что нас ждет. Как долго Гостахам и Гордийе будут содержать нас, если мы не получим от Ферейдуна еще денег? Нам снова придется голодать; придется полагаться на щедрость других, которая иногда скрывает греховные желания. Даже понимая это, я все равно хотела остаться в городе. Мне нравилось, как полнеет мое тело в столице, становится женственным и округлым, потому что мы сытно ели каждый день. Мне нравилось то, чему я училась у Гостахама, который помогал мне теперь изображать львов, драконов, райских птиц и других выдуманных животных, которых я видела на охотничьем ковре шаха.