Читать книгу - "Чеслав. Ловец тени - Валентин Тарасов"

Глядя на это веселье, всецело захватившее селение, Чеслав подумал, что в его городище в последнее время все больше тризны по ушедшим в селение предков справ­ляют. И если здесь легкокрылой птицей витает веселье, то неизвестно, что сейчас и какой тяжестью легло на его сородичей.

Пребывая в этих нахлынувших нерадостных воспоми­наниях и бесцельно блуждая взглядом по смеющимся ли­цам, Чеслав внезапно среди прочих заметил и молодца, который повстречался Желани в лесу и от которого она после бежала. Держался этот муж замкнуто и вроде как в стороне от общего веселья, а взглядом всякий раз про­вожал любого из семейства Хрума, кто шел в сторону их хаты. Туда, где лежала раненая дева...

«А ведь Желань-то, кажись, не открылась отцу, что бе­жала в лесу от этого молодца... И с чего бы ей скрытни­чать? И отчего бежала от него девка?»

Несколько раз Чеслав ловил и на себе его взгляды, и трудно было понять, что скрыто за ними — праздное лю­бопытство или неприязнь, потому как молодец тут же отво­дил глаза в сторону. Но в какой-то момент их взгляды все же встретились и, словно репейники, сцепились — ни один из парней не захотел отвести глаза в сторону, уступить. Так они и мерили один другого, пока это немое противостоя­ние не прервала внезапно опустившаяся на плечо Чеслава рука. Молодой охотник поморщился от боли, поскольку под рубахой в том месте была глубокая царапина, остав­ленная медведем, но руку не сбросил. Повернув голову, он увидел, что это Хрум хочет привлечь его внимание.

— Что, гостюшка, задумчив да невесел? Аль раны под­лые так тревожат? — Глаза главы рода искрились доволь­ством от происходящего.

— Думы... Думы невеселые покоя не дают, — со вздо­хом признался Чеслав. — Про городище родимое вспом­нилось да про беду, что пришла в него. А пришла вместе с чужинцами, что привел Тур.

От Чеслава не ускользнуло, что его слова оказались не по нраву почтенному мужу, хотя он и постарался скрыть это.

— Дак ведь сам видишь, пошести у нас нет. — Хрум по­казал рукой в сторону веселящегося народа. — Слава Ве­ликим заступникам!

— Пошести нет, да про чужаков не все ты, Хрум, поведал...

Чеслав твердо и в упор смотрел в глаза Хрума, пока лу­кавый прищур не покинул их и за ним не перестал скры­ваться житейский серьез.

Помрачневший лицом Хрум молча кивнул в сторону, давая понять, что им следует удалиться, и первым дви­нулся в указанном направлении. Чеслав, немного прихра­мывая и не так прытко, как обычно, пошел за ним.

Они присели на бревна под липой, где Чеслав до этого плел корзины для рыбной ловли с говорливым дедом, украдкой наблюдая за домом Хрума. Поодаль в свете уже зажженных костров все еще продолжалось веселье, доле­тали смех и гомон. Кудряш даже затянул залихватскую песню. А здесь, и это понимали оба, предстоял нелегкий разговор двух мужей, каждый из которых хотел отстоять тайны своего племени.

— А ведь чужинцы из городища вашего не по своей во­ле ушли — ты поспехом спровадил, — решил, не петляя зайцем, пойти напролом Чеслав.

— Спровадил, — не стал отрицать Хрум, говоря при этом необычно тихо, скорее всего, чтобы поверенное не стало достоянием посторонних ушей. — Потому как го­стевание их едва до беды не довело.

— Что ж так? Ведь с миром пришли, сказывали...

— Да с миром, но, видать, не с согласием...

В темноте уже практически невозможно было разли­чить лица собеседника, но по тому, как он резко пошеве­лился, Чеславу стало понятно, что приключившееся все еще беспокоит Хрума, как беспокоят познавшего немало битв воина зарубцевавшиеся, но продолжающие напоми­нать о себе приглушенной болью раны.

— Про старшего из них ничего плохого не скажу, ува­жительный муж и жизнь познавший, а вот про младо­го... Больно горяч да несдержан в желаниях своих мо­лодецких был. С бурлящими соками своими, видать, совладать не мог, оттого и в голове мутилось, и законы гостеприимства попирать стал... — Помолчав, Хрум со скрежетом в зубах промолвил: — На Желань мою заглядываться удумал! — И здесь-таки прорвался сдержива­емый ранее рык.

— Так девка у тебя — загляденье... — сказал Чеслав, вспомнив, какие шальные да жгучие мысли у самого возни­кали при виде Желани. — Слепому разве что не глянется.

Соглашаясь с ним, Хрум даже крякнул.

— Эк! Глядеть-то запрета никому нет, на то и красой ее цветущей божественная Лада наградила, а вот трогать тот цвет не каждому дозволю! — Произнесено это было с таким убеждением и угрозой, что и сомневаться не стоило: Хрум любого переломит, кто посягнет на его волю. Но тот уже миролюбивее продолжил: — Дорога она мне, как любое же­ланное дитя отцу, и доли ей счастливой хочу. И не с черно­волосым пришлым, что шатается по чужим землям любопытства ради, а с наших племен мужем. Чтобы обычаи наши чтили, богов Великих, защитников наших славили, предков, от которых пошли, помнили и своим потомкам то завеща­ли. Потому как не все одно мне, с чьей моя кровь смешает­ся, кто продолжит мой род и память обо мне хранить будет.

— И тогда ты решил чужинца припугнуть, чтобы от до­чери отвадить? — предположил Чеслав, почти уверенный, что именно так оно и было.

— Знаешь про то уже?

— Знаю, — подтвердил юноша и невольно оглянулся.

У него отчего-то зародилось смутное ощущение, что то,

о чем говорят они с Хрумом, слышит еще кто-то. Сперва почти безотчетное, это чувство все росло и укреплялось, хотя вроде как ничто не выдавало чьего-либо нежеланно­го присутствия. Так бывает, когда соринка, настолько ма­лая, что и разглядеть трудно, угодит в глаз и донимает его, и сколько ни стараешься, а достать ее не можешь, потому как почти не видна. Чувствуешь, а не видишь. Так и Чеслав чуял, что где-то неподалеку от них, в темноте, притаился неизвестный и внемлет их беседе.

Поначалу он хотел было выявить любопытного, но по­сле рассудил, что застать того врасплох у него, раненого, прыти не хватит, а сказать Хруму, что кто-то из его роди­чей нагло подслушивает их, да не подтвердить потом свои слова пойманным — себя дурнем выставить и соплемен­ников Хрумовых подозрением обидеть. Да, может, и не слышит крадущийся в ночи того, о чем они говорят, а так, поблизости хороводит. Ну а если все же и слышит, так это ведь не его, Чеслава, тайны. А в своем племени, между со­бой пусть сами разбираются...

Хрум же, казалось, ничего не замечал.

— Да только вовсе не я то затеял и утворил! — рокотал он. — Сам за хозяйскими заботами не заметил, как и Же­лань глаз на том ухаре задерживать стала да улыбкой при­вечать. Завлеклась девка очами черными... — запнулся Хрум, очевидно, все еще негодуя на ту дочерну вольность, но уже через мгновение продолжил: — И не пугали чу­жинца попусту, а жизни таки лишить хотели совсем, чтоб на костре сгорел аль лег в сырую землю, — не знаю, как у них там, у пришлых, заведено. Да, видать, не его это еще был час покинуть живых.

— И как же то сталось?

— Да проще простого... В лесу молодец болтался, уж и не знаю чего ради, а кто-то возьми и стрельни стрелой в него. Да только в тот самый момент он как раз за ягодой и на­гнись. .. Повезло парню — уберегся. А не то... — Хрум мах­нул рукой. — Сам молодец и рассказал мне про то, прибежав всполошенный из леса. Шуметь я по городищу о том не стал, да и ему запретил. А сам тут же, поспехом, от беды по­дальше спровадил чужинцев с Туром из селения к вам.