Читать книгу - "Иосиф Григулевич. Разведчик, "которому повезло" - Нил Никандров"

Извлечь что-то «оперативно полезное» из этих материалов, чтобы поддержать «Артура» на первых порах, было невозможно^[39].

Неясность ситуации с Сикейросом (сообщения в газетах были противоречивыми) заставила Иосифа ускорить создание разведывательной «точки» в чилийской столице. Руководителем ее мог быть только один человек — Леопольдо Ареналь. В конце июня 1941 года он воспользовался помощью Марты Брунет и получил чилийскую визу в свой кубинский паспорт^[40]. К тому времени Ареналь уже успел познакомиться со всеми сотрудниками консульства, включая «генерального» — Аугусто Мильяна. Вся процедура оформления заняла не более получаса, по десять минут на каждый паспорт — Луиса, Пухоля и его, Леопольдо (новый оперативный псевдоним «Алекс» — для Центра и «Педро» для сети).

Иосиф в те дни лихорадочной активности утратил свою обычную благожелательную улыбку: груз ответственности был невыносимо тяжел. «Алекс» почувствовал это в ходе инструктажа. Ничего лишнего. Все продумано. Все разложено по полочкам. «Артур» вручил другу мандат, подписанный Кодовильей. В нем подтверждались полномочия «подателя сего» на ведение спецработы в Чили. Иосиф дал подробные наставления своему новоиспеченному «заму» по налаживанию аппарата в Чили, призвал с максимальной осторожностью подбирать людей, особенно для использования в диверсионной работе. Ни одного включения в сеть не проводить без его, «Артура», одобрения. Он говорил уверенно, даже с апломбом, словно всю жизнь занимался созданием резидентур в отдаленных регионах мира:

«О твоем приезде в Сантьяго знают. В Байрес приезжал Гало Гонсалес, его партийный псевдоним “Альберто”. Я встречался с ним, посвятил в наши проблемы. Тебе окажут поддержку. Жду твоих сообщений о “Дедушке”. Выясни, не стояли ли за его арестом американцы? Если он действительно выпутался из проблем, следом за тобой в Чили выедут Луис и Пухоль. Отправь их в Чильян, пусть помогают Давиду».

Иосиф обнял товарища:

«Не рискуй без нужды. Мы будем полезны Москве, пока остаемся на свободе…»

О своем решении создать разведывательный пункт в Чили Иосиф сообщил в Нью-Йорк. Резидент «Лука» переслал информацию в Центр без комментариев. «Артуру» виднее, что делать. Ответственность тоже его…

Начиная поиск материалов о деятельности резидента «Артура» в Южной Америке, я часто задавал себе вопрос: а были ли у него предшественники? Или для советской разведки Григулевич был «первооткрывателем» континента?

Предтечи у «Артура» были.

Во-первых, это легендарный «Рустико» — руководитель Южноамериканского бюро Коминтерна в 1930—1934 годах Абрам Яковлевич Хейфец (Август Гуральский). Он не имел прямого отношения к разведке, но сама специфика нелегальной работы предполагала использование изощренных приемов конспирации и тесную кооперацию с органами ВЧК—ГПУ. «Эль Вьехо», «Хуан де Дьос», «Арнольд», «Отто», «Хуберт» — это лишь некоторые псевдонимы, которые помогали ему сбивать со следа полицейских ищеек. Главной задачей «Рустико» на период командировки в страны Южной Америки было идейно-политическое «подравнивание» компартий континента под политические установки Москвы.

Даже в схематичном изложении биография Хейфеца полна таких разнообразных событий, что его без колебаний можно отнести к неискоренимой породе авантюристов и искателей приключений. Родился он в Риге в 1890 году в бедной еврейской семье. В четырнадцать лет стал членом Бунда. Был активным участником революционных событий 1905 года в Латвии. Неоднократно арестовывался, и однажды по решению военно-полевого суда был приговорен к смерти. В самый последний момент его помиловали как несовершеннолетнего. После другого ареста — в Киеве — Хейфец бежал в Швейцарию. Оттуда он был направлен Бундом на нелегальную работу в Лодзь. Снова арест, заключение, очередной побег. Октябрьская революция застала Абрама Хейфеца в Италии, откуда он поспешил вернуться в Россию.

Гражданскую войну Хейфец встретил на Украине. Участвовал в работе советов в Одессе и Киеве, арестовывался контрразведкой гетмана Скоропадского. В 1918 году вступил в подпольную большевистскую организацию Киева. В 1919 году был направлен на работу в ИККИ, и с 1920 по 1923 год находился в Германии, руководя подготовкой вооруженного восстания. Затем перебрался в Париж в качестве представителя ИККИ при компартии Франции. После ареста в 1926 году и полугодичной тюремной «отсидки» будущий эмиссар «Рустико» вернулся в Москву. За участие в троцкистско-зиновьевской оппозиции был исключен из партии XV съездом ВКП(б), но покаялся на страницах «Правды» — и был восстановлен в рядах^[41].

С симпатией написал о нем в своей книге «Большой обман, проникновение Кремля в Ибероамерику» Эудосио Равинес^[42]. «Рустико» для него — «морской волк революции», великолепно владевший собой в любых сложных ситуациях. Именно он сыграл решающую роль в обращении в коммунистическую веру Луиса Карлоса Престеса, бразильского военного, руководившего дивизией повстанцев в 1925—1927 годах и известного под прозвищем «Рыцарь надежды». Южноамериканское бюро Коминтерна не имело постоянной базы и действовало как своего рода «летучая бригада», для которой не существовало препятствий при пересечении границ. Бюро предпочитало осуществлять свою деятельность с территории Аргентины и Уругвая, однако не исключались выезды в Бразилию, Чили, Перу, Боливию.

Усилия «Рустико» так и не были по достоинству оценены «Домом», то есть в Советской России. Пока он путешествовал по экзотическим южноамериканским странам, в ВКП(б) тоже проходила унификация, идейно-политическая, сталинская, кадровая! Независимо мыслящие, нестандартные партийцы «изымались из обращения». В конце августа 1936 года Хейфеца вновь исключили из партии, а чуть позже — в первые дни и недели «ежовщины» — без долгих проволочек осудили на восемь лет. Через два года он был амнистирован. Во время войны органы НКВД использовали Хейфеца в качестве пропагандиста в лагерях немецких военнопленных. В 1950 году он снова был арестован, на этот раз в рамках кампании борьбы против «космополитизма». Освободили его в 1954 году. Своей реабилитации «эмиссар Коминтерна» так и не добился. Ему поставили в вину то, что, будучи негласным сотрудником органов госбезопасности, он в 40-е годы «дезинформировал их, докладывая о принадлежности тех или иных лиц из государственного и партийного аппарата к иностранным шпионским организациям». Умер «Рустико» в 1960 году.