Читать книгу - "Маркус Вольф - Леонид Млечин"

И тут все переменилось! 26 июня 1953 года в Москве был арестован член Президиума ЦК КПСС, первый заместитель председателя Совета министров СССР, министр внутренних дел маршал Советского Союза Лаврентий Павлович Берия. На счастье Ульбрихта, Берию, среди прочего, обвинили в том, что он, как агент международного империализма, пытался помешать строительству социализма в ГДР.

Но это произойдет только через неделю. А 17 июня, в самый драматический день восстания в столице ГДР, Берия позвонил в Берлин Семенову. Трубку аппарата ВЧ взял помощник верховного комиссара.

— Это я, — сказал Берия.

Помощник Семенова его не узнал:

— Простите, не понял.

— Это я, я, Берия! — рявкнул министр внутренних дел. — Где Семенов?

— Он уехал в город.

— В такое время надо на месте сидеть, а не разъезжать по городу! И почему Семенов патроны бережет?

Через два дня в Восточный Берлин прилетела оперативная группа офицеров госбезопасности во главе с начальником военной контрразведки генерал-полковником Сергеем Арсентьевичем Гоглидзе. В группу входил и генерал-лейтенант Амаяк Захарович Кобулов, бывший резидент внешней разведки в нацистском Берлине.

Владимир Семенов вспоминал: «Гоглидзе и Кобулов приезжали во время восстания в Берлин с установкой разоблачить Чуйкова и меня в подготовке восстания».

Семенов записал в дневнике: «Вчера впервые узнал, что Молотов был против распространения обязательств по Варшавскому договору на ГДР. И в этом он повторял Сталина, который хотел использовать ГДР как предмет борьбы, но не был уверен, что сможет удержать эту позицию. Значит, Берия вел ту же линию, но хотел только форсировать ее летом 1953 года. И провалился как раз на этом. А для меня это был вопрос жизни.

Яснее теперь и линии, ведшие от Берия (и Кобулова) через гэдээровских кагэбистов на ликвидацию ГДР („во имя высших интересов социализма“…) Это была бы катастрофа! Конечно, я ринулся бы в драку за ГДР, даже рискуя своей жизнью, так как к семи миллионам солдат одну жизнь приложить было бы вовсе не жалко».

А 25 июня из Москвы поступило поразившее Семенова указание арестовать обоих генералов-чекистов и отправить в столицу. Семенов позвонил Сергею Гоглидзе и попросил срочно приехать.

Когда генерал появился в кабинете Семенова, за ним вошли двое офицеров с пистолетами в руках. Находившийся там же маршал Соколовский произнес:

— Согласно решению инстанции объявляю вас арестованным.

Гоглидзе увели. Кобулов приезжать не хотел. Берия уже был арестован в Москве, взяли и его приближенного — Кобулова-старшего, поэтому Амаяка Захаровича по ВЧ ни с кем не соединяли. Он не понимал, что происходит. На приглашение прибыть к Семенову озабоченно ответил:

— Я пытаюсь соединиться с Москвой, но нет связи. Дозвонюсь и подскочу.

— У меня связь работает, — сказал Семенов. — Приезжай и звони, Амаяк.

Кобулов приехал…

На следующий день Семенов и Соколовский на спецсамолете вылетели в Москву. Сергея Гоглидзе и Амаяка Кобулова везли в том же самолете под охраной.

Генерал-лейтенант Кобулов на следствии рассказал о последней поездке в Берлин: «Перед поездкой мне позвонил генерал Федотов (Павел Васильевич Федотов был начальником внешней разведки. — Л. М.) и передал, что через два часа надо быть на центральном аэродроме. Это было ночью 18 июня 1953 года. 19-го утром мы прилетели в Берлин, и через два дня я выехал в Халле, Лейпциг и Дрезден, где изъял две нелегальные радиостанции, работающие по заданию американцев».

Московские чекисты сформировали оперативно-следственные группы с заданием выяснить, кто виновен в берлинском восстании. Задания ликвидировать ГДР генерал Кобулов не получал. Да и мелковат он был для таких поручений. Амаяк Кобулов был высоким, стройным, красивым, обходительным и обаятельным, душой общества и прекрасным тамадой. Но этим достоинства Амаяка Захаровича и исчерпывались. Ни немецкого языка, ни ситуации в Германии Кобулов, который начинал свою трудовую деятельность кассиром-счетоводом в Боржоми, не знал. Он рос в чекистском ведомстве благодаря старшему брату Богдану — давнему соратнику Берии.

Утром 8 июля Маркус Вольф узнал, что Ульбрихт и Гротеволь вылетели в Москву. Теперь многие судьбы руководителей ГДР зависели от того, с чем они вернутся.

Напуганные восстанием в Берлине, советские вожди предпочли оставить Восточную Германию в крепких руках Ульбрихта. Его жесткий и неуступчивый стиль произвел впечатление на советских руководителей.

Ульбрихт и Гротеволь вернулись в Берлин к вечернему заседанию политбюро 9 июля. Получив благословение советских товарищей, Ульбрихт обрел вожделенную возможность поквитаться со своими критиками и перешел в наступление. 24 июля собрали пленум ЦК СЕПГ. Ульбрихт произнес пламенную речь о враждебной деятельности Берии и связал с ним своих главных оппонентов — Рудольфа Херрнштадта и министра госбезопасности Вильгельма Цайссера.

Маркус Вольф понял, что остался без непосредственного начальника. Вильгельм Цайссер ушел с пленума ЦК, потеряв пост министра.

— Теперь всё стало ясно, — торжествовал Ульбрихт. — Раскольническая деятельность Цайссера и Херрнштадта делает невозможной их работу в политбюро и ЦК. Партия и страна находились в смертельной опасности, потому что враждебная партии фракция предприняла попытку внутрипартийного путча. Только благодаря вмешательству проверенных и закаленных в классовых боях товарищей заговор путчистов был разоблачен, партия и страна спасены.

Ирония судьбы состоит в том, что Херрнштадт и Цайссер в годы войны работали на советскую военную разведку. Они внесли большой вклад в победу над фашизмом. Но московские руководители без колебаний ими пожертвовали.

Кандидат в члены политбюро Рудольф Херрнштадт, главный редактор центрального партийного органа, и министр государственной безопасности Вильгельм Цайссер давно числились в черном списке Ульбрихта. К тому же оба были слишком близки к Москве. В Восточном Берлине таких не считали своими. Сначала немец, потом уже друг Советского Союза.

Цайссера и Херрнштадта вывели из политбюро и ЦК, а вскоре исключили из партии. Херрнштадта отправили работать в архив. Его самоотверженная работа на советскую разведку теперь ничего не значила. И это больно ранило Херрнштадта. Он умер в 1966 году. Историки вспомнят о нем лет через сорок…

Антона Аккермана тоже вывели из состава ЦК. Работал он в Министерстве культуры, руководил управлением по производству кинофильмов. В 1958 году его повысили — назначили заместителем председателя Государственной плановой комиссии по культуре и образованию. Через три года Аккерман вышел на пенсию по инвалидности. Смертельно больной, 4 мая 1973 года он покончил с собой в больнице на Шарнхорстштрассе.

Если бы не арест Берии, скорее всего, всё пошло бы иначе. Херрнштадт и Цайссер добились бы снятия Ульбрихта и возглавили партию.

Вальтер Ульбрихт считал, что его карьере пришел конец, поэтому для него было подарком новое приглашение в Москву 20 августа 1953 года. Маркус Вольф и другие функционеры ждали, как примут посланцев страны, только что пережившей народное восстание.