Читать книгу - "Лютер - Иван Гобри"

Пока в Лейпциге спорили между собой богословы, во Франкфурт для участия в работе рейхстага съезжались представители светской власти, которым предстояло избрать преемника императора Максимилиана. На его трон претендовало сразу несколько кандидатов. Покойный император за несколько месяцев до кончины успел высказать свою волю и дал понять будущим выборщикам, что хотел бы видеть своим наследником внука, короля Испании Карла I. Чтобы с его выбором согласились, он не жалел средств, щедрой рукой черпая золото из состояния Фуггеров.

Карлу пришлось бы делать то же самое, поскольку в предвыборную гонку включился весьма серьезный соперник, тем более опасный, что, будучи богатейшим европейским монархом, имел в своем распоряжении практически неограниченные финансовые средства. Этим соперником был король Франции Франциск I, 25-летний король-рыцарь, только что успешно завоевавший Миланское герцогство и после убедительной победы при Мариньяно навязавший Карлу выгодный для себя мир. Наконец, сразу после смерти Максимилиана объявился и еще один претендент на его наследство — король Англии Генрих VIII, 28-летний гуманист и женолюб, женатый на Екатерине Арагонской, младшей сестре Иоанны Безумной и тетке Карла Испанского.

Имелся свой фаворит и среди немецких курфюрстов — Фридрих Саксонский. Волна национализма, неуклонно поднимавшаяся в это время по всей Германии, делала весьма проблематичным выбор как в пользу француза, связанного с папой договором в Витербо и Болонским конкордатом, так и в пользу англичанина, слишком уж далекого на своем острове. Что касается Фридриха, то по сравнению с этими тяжеловесами он, конечно, выглядел слабовато. Оставался единственный кандидат, способный удовлетворить всех, и этим кандидатом был Карл. Разумеется, он устраивал большинство не в качестве короля Испании, но в качестве внука Максимилиана. Не зря же, упоминая о нем, немцы говорили не Дон Карлос, а Карл фон Габсбург. Он и сам, у себя за Пиренеями, назначая, к негодованию подданных, на все ответственные должности исключительно фламандцев, доказал, что немецкого в нем гораздо больше, чем испанского. К тому же Неаполитанское королевство, сувереном которого он являлся, представляло постоянную угрозу Риму. Итак, 28 июня 1519 года императором Германии был избран Карл.

Какую бы религиозную политику ни собирался проводить новый император, Лютер хорошо понимал, что такой протекции, как от курфюрста Саксонского, от Карла ему не дождаться. Во время коронации, которой руководил архиепископ Кёльнский, Карл, теперь именовавшийся Карлом V, поклялся по мере сил своих «защищать католическую веру в духе традиции» и «почитать Святого Отца и Владыку во Иисусе Христе, а также Святую Церковь с покорностью, уважением и верностью». Впрочем, и без этой клятвы он хорошо сознавал свой долг перед Христовой Церковью. Воспитавший его Адриаан Флоризоон, декан факультета богословия Лувенского университета, учивший также и Эразма, в 1522 году ставший папой Андрианом VI, сумел внушить ему искреннюю веру и глубокую набожность, основанную, главным образом, на новейшем благочестии, явлении опять-таки гораздо больше германском, нежели испанском.

Но все эти соображения меньше всего занимали мысли Лютера. Теперь, когда судьба его бесповоротно определилась, ему прежде всего требовалось добиться признания своего учения и заполучить на свою сторону как можно больше немцев. Решить эту задачу он мог, лишь чувствуя себя в полной безопасности. Экк все еще донимал его, предлагая через курфюрста Фридриха новые встречи и новые диспуты — в Париже, в Лувене или в Кельне. Лютер на эти призывы не реагировал. Он уже понял, что пойдет к своей цели другим путем. Перо — вот то оружие, с помощью которого он защитит себя и завоюет себе последователей. И он погрузился в работу над составлением отчета о лейпцигском диспуте, в котором постарался подчеркнуть весомость своей аргументации. Этот труд он издал под названием «Резолюции». Поскольку теперь над ним не стояли придирчивые судьи, он повел себя смелее и развернулся во всю ширь своих полемических талантов: в вопросах веры есть лишь один авторитет, и он принадлежит Священному Писанию; что касается соборов, то они нередко допускали ошибки в этой области. Затем он принялся громить и предавать анафеме своих оппонентов: тот, кто полагает, что авторитет Писания стоит ниже авторитета папы, есть извратитель истины и еретик. Пересмотрев все каноническое Писание, он исключил из него книги Маккавейские и Послание святого Иоанна, потому что в них утверждалось, что «вера без дел мертва». Предисловие он посвятил чрезвычайно грубой критике, направленной лично против Экка.