Читать книгу - "Вселенная Айн Рэнд - Гэри Вайс"

С другой стороны, Генри Полсон, Тим Гайтнер, Бен Бернанке и прочие сотрудники Министерства финансов, которые участвовали в подготовке бэйлаута, вели себя не как объективисты. Они не преследовали рациональные интересы правительства США. Они наивно предположили, что денежные вливания потекут к заемщикам. Вместо этого деньги остались в банках, а бэйлаут стал примером самопожертвования со стороны правительства. И еще они противоречат рэндианской идее о том, что рынки должны прекрасно работать и без вмешательства правительства. Вот уж воистину ложная идея, когда очевидно, что вмешательство необходимо для спасения банковской системы, доведенной до крайности неверными действиями банкиров. Финансовый кризис прекрасно продемонстрировал, что рынок не является саморегулирующимся механизмом.

Разумеется, многое зависит от того, как понимать собственный рациональный интерес. Если посмотреть на произошедшее под другим углом, то Полсон, Гайтнер, Бернанке и иже с ними совершили поступок в своих рациональных интересах, в узком, эгоистическом смысле, а это, если подумать, очень в духе Рэнд. Хэнк Полсон благополучно вышел в отставку с государственной службы. Гайтнер вполне закономерно получил повышение и занял пост министра финансов, Бернанке сохранил работу, и не последовало никаких санкций ни для кого из участников дела, будь то банкиры или чиновники. Никого из банкиров не призвали к ответу, во всяком случае, за три года после кризиса. Единицы подверглись преследованиям со стороны регулирующих органов. Правительственные чиновники, которые прогнали стадо через это непопулярное вмешательство правительства в дела бизнеса, подверглись порицанию, но остались целыми и невредимыми. Если главной функцией бюрократа является самосохранение, то выкупы имели потрясающий успех.

«Чаепитие» прониклось к бэйлауту ненавистью, но кто не проникся? Люди самых разных политических убеждений негодовали. И только правые — включая, разумеется, последователей Рэнд — похоже, что-то выиграли от этих выкупов. И доказательством тому служат объемы продаж «Атланта», бьющие все рекорды.

Бэйлаут противоречит всем идеалам объективизма. То было грубое вмешательство правительства в свободный рынок, худшее проявление коррумпированного капитализма и так далее. Конечно, выкупы спасли систему, но признавать это было не обязательно, поэтому никто и не признавал. Рэндианцы спекулировали на бэйлауте, чтобы пропагандировать объективизм среди участников «Чаепития».

Но ни Ярону Бруку, ни кому другому за пределами движения не было нужды представлять Айн Рэнд «чайникам». Она уже была среди них.

Я отправил записку одному из главных организаторов «Чаепития», Марку Меклеру. Я выбрал его, исходя из масштабов и влияния его организации, а не из предположения, что он может быть рэндианцем. Это был выстрел наугад. Ни он, ни один другой лидер «Чаепития» не признавались публично, что имеют хоть какое-то отношение к Айн Рэнд, не говорили, что исповедуют ее веру или что отвергают ее. Поэтому я был приятно удивлен, когда Меклер захотел со мной поговорить. Подразумевалось, что ему есть что сказать. И он сказал.

Меклер, юрист с севера Калифорнии, являлся соучредителем и национальным координатором «Патриотов „Чаепития“» — одной из пяти групп, которые занимаются пропагандой идей и организацией в целом неорганизованного «Движения чаепития». Группа Меклера обеспечивала поддержку и обучение активистов «Чаепития», а также поддерживала слух, будто это действительно народное, массовое движение. При этом ее участники не скатывались до предвзятости, с какой относится к движению Дик Арми.^[149] Меклер получил нагоняй от журнала «Mother Jones» за свою прежнюю работу: он занимался распространением товаров «Herbalife». Поставщики пищевых добавок прибегают к схеме «многоуровневого маркетинга», в котором некоторые противники видят едва ли не схему финансовой пирамиды.^[150] Хотя высказывание Меклера о том, что движение «Чаепития» не должно стать орудием Республиканской партии, часто цитируется, его критиковали за связи с консультантами из числа республиканцев и c «FreedomWorks» Дика Арми.^[151]

Враждебно настроенная пресса сумела создать образ этакого оппортуниста и едва ли не жулика, а вовсе не уверенного в себе идеолога. Однако, изучая связанные с ним публикации опытным взглядом исследователя рэндианства, я заметил некоторые признаки того, что он не просто какой-нибудь Сэмми Глик от «Чаепития». Распространение «Herbalife» предполагает наличие рэндианской предприимчивости, желание делать деньги, а этическая сторона этого занятия демонстрирует тот самый вид эгоизма, который так любила Рэнд. Еще я нашел краткие упоминания в прессе о том, что несколько лет назад Меклер держал в городе Неваде, штат Калифорния, кафе под названием «Mekka».^[152] Любой читатель «Атланта» знает, что один из второстепенных персонажей романа (хороший парень) держит закусочную.

Так что я не удивился, когда Меклер сказал мне, что он прочитал «всю подборку работ Рэнд» на первом курсе колледжа, когда ему было лет восемнадцать. «Учитывая, какое влияние она оказала на мою жизнь, даже стыдно, что я не помню, как именно познакомился с ее книгами», — сказал он. Меклер сообщил мне, что сначала прочитал «Источник» и «Атлант расправил плечи», а уже потом осилил остальные работы.

Детство Меклера прошло в маленьком городке, где господствовали мещанские нравы. Сын торговца и предпринимателя, он вырос в долине Сан-Фернандо. Его родители были консервативными республиканцами. Он рос в «плотно заселенном квартале» и, по-видимому, по этой причине с детства хотел стать застройщиком. Чтобы достигнуть своей цели, он поступил на юридический факультет и теперь живет в городке Грасс-Вэлли, среди холмов под Сакраменто. Это, можно сказать, страна Джона Стейнбека, но когда дело касается последователя Рэнд, в его сознании почти нет места для Стейнбека. Его популизм вовсе не тот, что был у наших отцов. В его картине мира нет никаких сезонных работников, которых эксплуатируют жестокие фермеры, нет жителей Оклахомы, которые стремятся к лучшей жизни, борются с негодяями, находя прибежище в устроенных правительством лагерях для рабочих мигрантов. Его популизм был популизмом благородных предпринимателей, а также лавочников и фермеров, чуждых самопожертвования.