Читать книгу - "Великий главнокомандующий И. В. Сталин - Юрий Мухин"

Исаев, правда, любит, чтобы источники были импортные (английский знает— не хухры-мухры!), а Солонин обходится и переводами, зато Солонин знает арифметику и, пользуясь этим преимуществом, еще и множит количество чисел в своих книгах результатами собственных арифметических расчетов. И, как настоящий интеллигент, он, само собой, не понимает, что сначала надо понять, что считаешь, а только потом считать.

Вот, к примеру, Солонин разоблачает «фальшивые» числа ЦСУ СССР. Простите за длинную цитату, но из нее можно почувствовать и то, что представляет из себя текст его книги.

«Наконец, стоит усомниться в том, что применительно к Советскому Союзу списочная численность рабочих, служащих и ИТР, занятых на предприятиях наркомата авиационной промышленности, и реальное количество людей, занятых в производстве самолетов, совпадают. Именно к такому предположению приводит внимательное изучение документов. Берем составленный в ЦСУ Госплана СССР (разумеется, секретный) «Баланс труда по СССР на 1 апреля 1945 г.» (РГАЭ, ф. 1562, оп. 329, д. 1523, л. 99). Что мы видим? В городах числится 36,7 млн человек трудоспособного населения (причем в это число включены «работающие подростки 12–15 лет»). В том числе 19,3 млн. «рабочих, служащих и кооперированных кустарей». Что же делают, где работают эти 19 млн. рабочих и служащих? Открываем монографию Н. Симонова «Военно-промышленный комплекс СССР в 1920–1950 гг.» (М.: РОССПЭН, 1996 г.). На страницах 157–167, с конкретными ссылками на документы Архива экономики РФ, указана следующая численность рабочих, служащих и ИТР, занятых на военном производстве в 1944 году:

— наркомат авиапрома 733 тыс. человек;

— наркомат боеприпасов 398 тыс. человек;

— наркомат вооружений 316 тыс. человек;

— наркомат танковой промышленности 244 тыс. человек;

— наркомат минометного вооружения 160 тыс. человек;

— наркомат судостроения 136 тыс. человек. Итого: 1 млн. 987 тыс. человек.

Гончаров оперирует несколько отличающейся цифрой (640 тыс. человек, занятых на предприятиях авиапрома в январе 1944 г.), но проблема вовсе не в этом неизбежном разбросе статистических данных. Странный, можно сказать— загадочный вопрос заключается в том, что же делали остальные 17 миллионов рабочих и служащих? Неужели в стране, которая поставила к станку «работающих подростков 12–15 лет», в военном производстве было занято всего 2 млн. человек, т. е. 10,3 % городских рабочих и служащих? Да, конечно, были еще и металлургия, транспорт, угольная и горнодобывающая промышленность, нефтехимия, кто-то шил гимнастерки и выпекал хлеб. Как пишет Н. Симонов, в «военных» наркоматах было занято порядка 25 % всех работников промышленности. Но в этом случае 100 %— это 10 млн. Чем же были заняты остальные 9,3 млн. рабочих и служащих?

У меня нет ответа на эти вопросы. Есть лишь твердое убеждение, что мы имеем дело с «лукавыми цифрами». Возможно, разгадка заключается в том, что огромное количество людей, фактически занятых в военном производстве, было выведено за рамки списочной численности работников соответствующих наркоматов. По вполне понятной причине — кадровому работнику наркомата авиапрома надо дать бронь от призыва и повышенный паек. Для 1944 года это была непозволительная роскошь…». [Конец цитаты.]

* * *

Во-первых, коробит этот бред про «бронь».

Ведь у этого «историка с монографиями» не хватает ума понять даже элементарно простое из реалий тех лет. Бронь — освобождение от призыва — давалась не только работникам авиапромышленности, а абсолютно во всех отраслях хозяйства. Солонин не понимает, что реальные пайки металлургов или шахтеров были выше, чем в авиапроме, а ценились те же сталевары, которых нужно готовить лет десять, намного выше какого-нибудь слесаря с конвейера, которому хватит пару военных месяцев ремесленного училища.

Во-вторых. Мало того, что Солонин не представляет, как было жить в военные годы, но ведь он не может себе представить и промышленность вообще. Наркоматы (министерства) военного производства были конечными по военной продукции, но до них миллионы человек в промышленности делали и привозили на заводы этих наркоматов то, из чего делалась военная продукция. Да разве дело только в продукции? Ну, оглянулся бы вокруг— сколько твоих знакомых заняты в промышленности и какой процент они составляют? Вот, скажем, в 1985 году, когда Солонин еще обозначал не историка, а конструктора в «закрытом ОКБ», из примерно 100 миллионов работников не сельского хозяйства в промышленности работали менее 40 %, около 11 %— на транспорте, 1,5 %— в связи, 12 % — в строительстве, 7,5 % — в торговле; 3 % — в жилищно-коммунальном хозяйстве, 5 %— в здравоохранении, 7,5 %— в образовании и т. д. и т. п.

И вот с таким убогим представлением об элементарных вещах этот специалист берется высчитывать «лукавые цифры»!

Но в приведенном выше примере он еще сообщает, откуда числа берет, и за то спасибо. А то ведь этот ненавистник советского народа и Сталина и так может порадовать:

«Очень важным для понимания образа мыслей товарища Сталина является тот факт, что в приказе № 270 он не счел нужным даже упомянуть о таких высоких мотивах, как «защита завоеваний Октября», «спасение человечества от фашистского варварства», не вспомнил ни про Дмитрия Донского, ни про Александра Невского. Просто и без обиняков военнослужащим Красной Армии напомнили о том, что их семьи являются заложниками их поведения на фронте. Современному читателю трудно, наверное, понять конкретный смысл фразы «лишить государственного пособия и помощи», но те, кто выслушал приказ № 270, стоя в строю, уже знали, что по взлетевшим до небес ценам «колхозного рынка» на среднюю зарплату рабочего можно было купить примерно 4 кг хлеба или два куска мыла. На выбор».

Обратим внимание на количество хлеба, которое можно было купить на рынке за зарплату рабочего. Это количество взято Солониным неизвестно из какого источника и походя дано им в тексте как безусловный общеизвестный факт.

Цены на рынках во время войны у меня есть в двух источниках. Один открытый— брошюра председателя Госплана Вознесенского «Военная экономика СССР в период Отечественной войны», опубликованная в 1948 году, когда еще весь советский народ хорошо помнил эти цены. В 1943 году по сравнению с 1940 годом цены на продукты растениеводства выросли в 12,6 раза, а на продукты животноводства— в 13,2 раза. В секретном докладе Сталину наркома финансов Зверева, сделанном в 1947 году, эти цены ниже и усреднены, но зато даны по годам: в 1941 году рыночные цены были выше по сравнению с 1940 годом в 1,1 раза, в 1942 — 5,6 раз, в 1943 — 10,2 раза, в 1944 — 8,2 раза, в 1945 — 4,3 раза. Разница может быть объяснена тем, что эти цены справочные и могли быть взяты для доклада Зверева и Вознесенского на разных рынках СССР, но порядок цен, как видим, один и тот же: в самые тяжелые годы войны цены на базарах подскочили примерно в 10 раз по сравнению с довоенными.

Средняя месячная зарплата составила в 1940 году 339 рублей, в 1944 году — 435 рублей. Цена за килограмм белого хлеба в 1940 году была 90 копеек, если даже брать по максимуму и считать, что она выросла до 11 рублей, то в самые плохие 1943–1944 годы на среднюю зарплату можно было купить не 4, а почти 40 килограммов хлеба. Но дело в том, что никто хлеб на рынке не покупал — его там при необходимости докупали, поскольку основные продукты питания распределялись по карточкам, а цены по карточкам по сравнению с 1940 годом за всю войну выросли всего на 5 % (за исключением цен на водку и табак). А карточек не лишали никого.