Читать книгу - "Четвертый хранитель - Роберт Святополк-Мирский"

Церемония была назначена на ближайшее, третье после Святой Пасхи воскресенье.

До сих пор ни Медведев, ни Анница, никогда не видели маленькую татарку, о которой ходило столько слухов в округе, и были поражены ее тихой и скромной красотой.

Чулпан только что исполнилось двадцать лет, она находилась в расцвете, у нее была стройная точеная хрупкая фигурка, однако в глазах таилась скрытая где-то в глубине души огромная сила духа, которая позволяет физически хрупким и на вид беспомощным женщинам совершать порой подвиги, на которые не каждый мужчина способен.

На церемонии присутствовали Картымазовы, Леваш Копыто с супругой и Зайцевы. Служба прошла торжественно, трогательно и новоявленная христианка, нареченная в честь мученицы Дарьей, с просветленным лицом и со слезами на глазах, принимала поздравления.

Филипп задумчиво стоял чуть в стороне.

Как удивительна эта жизнь… Мог ли кто-нибудь себе представить, что родная и законная дочь страшного хана Ахмата, который стоял войском вон там, на противоположном берегу и правил тысячами тысяч воинов давно и бесславно ушел в небытие, а теперь стоит здесь, на другом берегу в православной церкви христианка Дарья Ахматова и никто не о чем не знает: ни о том, кто она на самом деле, ни о том, какие унижения, муки, страдания и голод ей пришлось перенести в столь юные годы, и как она нашла в себе силы не озлобиться, не впасть в отчаяние, а вернуться к жизни после всего этого кошмара, и стать такой, какой все ее сейчас видят — чистой и невинной, будто вся земная грязь навсегда слетела, обнажив ее светлую душу.

Господи, прости меня, я пролил в своей жизни столько человеческой крови, но все это по неведению и неразумению своему, и ладно бы на полях ливонских сражений, когда против тебя стоят такие же, как ты люди с оружием в руках, а то ведь по приказу моих командиров, которым я привык подчиняться, загубил я сотни ни в чем не повинных жизней женщин, стариков и детей, и может ли одна единственная, спасенная жизнь этой несчастной девушки послужить мне хоть каким-нибудь маленьким искуплением тех страшных и огромных грехов, которые уже до конца жизни будут терзать мое сердце… Господи, прости и помилуй меня. Господи, прими под свою защиту и покровительство новоявленную рабу твою Дарью…

Даже мысленно Филипп с некоторым трудом произнес это имя, поскольку он так привык к Утренней Звезде, которая была далеким, полузабытым воспоминанием, ярким светлым лучиком в темном и мрачном его прошлом и не хотел он забывать этого имени.

Так и повелось с той минуты: все именовали девушку Дарьей, и только один Филипп по-прежнему ласково называл ее Чулпан…

Спустя некоторое время произошло еще одно событие, которое едва не нарушило прочный и устоявшийся мир в семье Медведевых.

Однажды утром Василий с Микисом прогуливались возле дома, обсуждая какие-то свои военные дела, Анница же, сидя на крыльце, весело смеялась, показывая маленькому Иванушке, как бегают по затененному лугу солнечные зайчики, которые она пускала при помощи зеркальца в деревянной оправе, подаренного ей княгиней Верейской.

Как раз в этот момент Василий с Микисом проходили рядом, и вдруг Микис застыл, забыв о разговоре и напряженно вглядываясь в зеркальце, которым играла Анница.

— Что с тобой? — спросил Медведев.

— Позволь взглянуть, государыня, — Микис протянул Аннице руку, — мне кажется, я уже видел этот предмет.

Анница протянула ему зеркальце с резной деревянной рукояткой, и Микис внимательно осмотрел его со всех сторон.

— Не может быть, — прошептал он. — Как это могло здесь оказаться?

— Ты узнал зеркальце великой Тверской княжны Марьи, — улыбнулся Медведев. — Оно оказалось у нас случайно, по воле рока. Когда князь Верейский с супругой бежали за рубеж, княгиня подарила Аннице это зеркальце, а взяла она его должно быть из приданного княжны Марьи, которое они увезли с собой в Литву, чего им до сих пор не может простить великий князь Иван Васильевич и все засыпает письмами короля Казимира с требованием выдать ему обратно если не самого князя Верейского, то по крайней мере, якобы похищенное им приданое бывшей великой княгини.

— Отойдем, Василий, — негромко и взволнованно сказал Микис, — я должен тебе кое-что сказать.

Микис вернул зеркальце Аннице и вместе с Медведевым быстро углубился в березовую рощу.

Выбрав уединенное место и оглянувшись по сторонам, он сказал:

— Ты спрашивал меня о Филимоне. Я сейчас вспомнил: когда рано утром великая княгиня Марья скончалась, мы с Филимоном находились у ее тела, и вот в один момент я вдруг заметил, как Филимон взял с туалетного столика великой княгини это зеркальце и сунул себе за пазуху. В душе я очень удивился этому поступку, но навалилось столько хлопот, что было не до того, и я подумал — быть может, он хочет оставить себе что-нибудь на память, хотя я в жизни никогда не видел, чтобы Филимон взял чужую вещь. Целая гора забот обрушилась на меня, и я временно забыл об этом ничтожном происшествии, но когда через час я снова оказался у тела покойной, я вдруг с изумлением обнаружил, что зеркальце лежит на прежнем месте, как и лежало. Я удивился еще больше и подумал, что быть может это другое. Я взял его в руки и осмотрел — это было то же самое зеркальце, я хорошо его знал, потому что Филимон сделал его своими руками много лет назад в подарок великой княжне, когда она была еще девочкой. Несмотря на печальные заботы и нервное напряжение, я был несколько удивлен этим странным маленьким событием.

Медведев задумался, сморщив брови.

— Это действительно очень странно. Скажи, Микис, Филимон скончался при тебе?

— Нет. Когда я прибежал на кухню, он уже был мертв. Однако я думаю, что повар, который поддерживал его за плечи, когда я вошел, наверно был свидетелем его кончины.

— Как его звали, этого повара?

— Филат Досугов.

— Ты встречался с ним после того?

— Нет. Но, я слышал, что его, как главного повара арестовали и взяли под следствие. Что случилось с ним потом, я не знаю.

— Спасибо, Микис, это очень для меня важно.

— Не спрашиваю, зачем тебе это нужно. Но ты, надеюсь, помнишь, как в детстве и твой покойный отец, и я всегда учили тебя: следует по возможности избегать чужих тайн — они могут быть смертельно опасными.

— Да, я помню, — улыбнулся Медведев, — и всегда старался придерживаться этого правила. Но, увы, мне не всегда это удавалось…

… — Что сказал Микис? — с любопытством спросила Анница, взяв Василия за руку.

— Да так, ничего. Это наши старые, донские дела.

Анница отняла свою руку, и улыбка сошла с ее лица.

— Вася, любезный мой супруг, — сказала она ласково, но твердо, — сядь, пожалуйста, и выслушай меня. Женщина обладает тайным даром сразу же чувствовать, когда у ее любимого на душе появляется какая-то тайна. С тех пор как ты вернулся из Москвы, в тебе что-то изменилось. Ты ничего не рассказал мне о завещании старца Ионы, и не показал никаких бумаг, которые он якобы тебе завещал. Ты хорошо умеешь хитрить, Вася, но ты совершенно не умеешь лгать. Я сразу вижу, что ты скрываешь от меня что-то, а я не знаю, что. От того мне становится не по себе. Мы прожили с тобой четыре года душа в душу, у нас растет сын и скоро будет доченька — Надежда меня заверила, что это будет девочка — она уже шевелиться во мне. За все это время у нас никогда даже по самой малости не было ни одной размолвки. Я благодарила Бога и молилась, чтобы так было всю жизнь. Когда за тобой приезжают гонцы от великого князя, и ты отправляешься на службу, я не спрашиваю, в чем она заключается, но здесь я вижу, я чувствую — это не относиться к твоей службе, это что-то другое, и мне кажется важное, иначе оно не терзало бы так твою душу, как бы ты это не хотел от меня скрыть.