Читать книгу - "Федюнинский - Сергей Михеенков"

Бои в районе Погостья продолжались. Атаки сменялись контратаками противника. Сверху звонками и телефонограммами постоянно напоминали: вперед, вперед, во что бы то ни стало вперед! Насколько были истощены и обескровлены части и соединения армии, показывает такой эпизод.

Из штаба фронта позвонил начальник оперативного отдела и попросил уточнить номера полков, которые действовали на развилке дорог восточнее станции Погостье.

— Тут, по-моему, какая-то каша. Неужели все три полка действуют в одном эшелоне?

Начальник штаба армии взял трубку:

— Напрасно удивляетесь. В трех полках так мало людей, что на развилке места с избытком хватает всем. Второго эшелона нет, так как второй эшелон формировать не из кого. Так что восточнее Погостья в трех полках в лучшем случае по взводу бойцов, и командуют ими сержанты.

Именно в эти дни 2-я ударная армия генерала Н. К. Клыкова на узком участке прорвала немецкую оборону и устремилась вперед. Когда ее наступление выдохлось, отдали приказ на наступление 54-й армии, предварительно усилив ее. Командование фронта, таким образом, не согласовало удары двух армий. Обе армии значительно приблизились к Любани, но достигнуть ее не смогли. Противник получил возможность воздействовать на их маневр последовательно, погасив атаку вначале одной ударной группировки, по-том другой. Так тогда воевали.

При этом немцы не упустили возможности отсечь глубоко вклинившиеся в их оборону войска 2-й ударной армии. Как поясняют историки, «ко второй половине февраля 1942 года “котел”, в котором впоследствии была уничтожена 2-я ударная армия, практически сложился».

Бои продолжались. Наши армии, в соответствии с приказами штабов фронтов, штурмовали немецкие опорные пункты, зачастую в лоб, теряя людей, расходуя и без того скудные запасы снарядов и патронов. За каждый такой опорный пункт войска Ленинградского и Волховского фронтов платили полком, а то и двумя, тогда как немецкий гарнизон составлял роту, усиленную артиллерией и минометами; в критический момент гарнизон отходил по расчищенной от снега дороге на тыловую позицию. Все приходилось начинать сначала. Приобретение Красной армии оказывалось невеликим — километр-два захваченной территории, нашпигованной минами.

Девятнадцатого марта северная и южная группы 18-й армии немцев соединились в четырех километрах от Мясного Бора между реками Полисть и Глушица. 2-я ударная оказалась в полном окружении. Начались попытки деблокировать окруженных. Иногда на сутки-двое нашим войскам удавалось разрывать кольцо окружения, в образовавшуюся горловину выходили полки и даже дивизии.

В апреле генерала Н. К. Клыкова Ставка заменила генералом А. А. Власовым, который до этого исполнял обязанности заместителя командующего войсками Волховского фронта. Наступала весна, распутица. Ухудшилось положение со снабжением. Немцы приступили к рассечению «котла», уничтожая по частям блокированную в лесах и болотах армию. 21 апреля Ставка приняла решение об объединении Волховского и Ленинградского фронтов в один — Ленинградский. Это только ухудшило управляемость войсками в районе действий.

В эти дни, впрочем как и всегда, Федюнинский постоянно бывал в войсках. В одной из публикаций в интернете я случайно наткнулся на одно «историческое исследование» по теме Любаньской операции, причин ее неудач и гибели 2-й ударной армии. В ней говорилось, с иронией, о том, что-де генерал Федюнинский руководил действиями своих дивизий из штаба по карте… Это «исследование» можно было бы и пропустить, не отвлекаясь на его выводы не столько научного, сколько публицистического характера. Однако, к сожалению, в последнее время в общественном мнении преобладает навязанный социальными сетями чисто дилетантский, поверхностный взгляд. Этот общественный порок (иначе такое явление назвать трудно) существенно искажает образы великих полководцев той войны, в первую очередь Георгия Константиновича Жукова. А поскольку Иван Иванович Федюнинский почти всю войну был рядом с ним, то досталось и ему. После войны так действовали спецслужбы и официальная власть: когда потребовалось выбить из-под Маршала Победы опору в войсках и обществе, арестовали более ста генералов и офицеров из его окружения. Зачастую только потому, что они были рядом, что он им доверял, а они платили преданностью и надежностью во всех делах, в первую очередь, разумеется, военных.

Командующий, впрочем, и должен руководить войсками из штаба. И, разумеется, по карте. Времена Чапаева прошли: в то время согласно уставу даже командиры батальонов не ходили в бой. Солдат поднимали и вели ротные и взводные. Правда, комбаты, боевые «батяни», все еще занимали место в атакующей цепи. Кого обстоятельства заставляли, кого начальство, кого совесть.

Во всяком случае, компьютерные «историки», которые всюду спешат втиснуть три копейки своего мнения, должны помнить, что именно 54-я армия Ленинградского фронта в ходе наступления зимы — весны 1942 года на любаньском направлении достигла, после 2-й ударной армии, наибольших результатов. За четыре месяца непрерывных боев была прорвана оборона противника, захвачен большой участок железной дороги, очищена от немецких войск и потом удержана территория 20 на 22 километра. А что такое — удержать захваченный участок территории? Это значит закрепиться, врыться в землю, пусть даже в мерзлую. Правильно распределить огневые средства, определить позиции для пулеметов, минометов, артиллерии. Построить оборону, эшелонировать ее в глубину. И все это — под постоянным огнем противника.

Что касается руководства войсками из штаба…

Однажды в период распутицы командарм поехал на танке в Посадников Остров, где держала оборону одна из его дивизий. К тому времени оттепель осадила снега, промокли овражки, дороги распустило. Командирский танк двигался прямо по железнодорожной насыпи. В танке, кроме экипажа, тесно прижавшись друг к другу, сидели адъютант и два автоматчика охраны.

Вскоре командир танка, все это время наблюдавший в бинокль за местностью и дорогой, сказал:

— Всё, товарищ командующий, дорога закончилась. Насыпь разбита. Воронки такие, что танк не пойдет.

— Что ж, пойдем пешком, — решил Федюнинский, выбравшись на броню. — А вы, — приказал он командиру танка, — свяжитесь по рации со штабом дивизии и доложите обстоятельства. Пусть навстречу кого-то пришлют, чтобы мы не заблудились и не ушли к немцам.

Насыпь впереди действительно была перепахана тяжелыми бомбами, железнодорожное полотно разрушено. Из черного снега торчали расщепленные шпалы и искореженные рельсы.

На передовую Федюнинский всегда одевался просто, по-солдатски. Вот и в этот раз — рыжий поношенный ватник, стеганые штаны, на ногах кирзовые сапоги, на голове — шапка-ушанка.

Адъютант и автоматчики, выбравшись из душной, наполненной выхлопными газами тесноты танка, закурили и от командующего отстали.

До штаба дивизии, если верить карте, оставалось километров пять. Федюнинский, миновав разбитый участок, налегке ходко шел по шпалам. Вскоре сзади его окликнули:

— Эй, пехота, или кто ты там, посторонись!