Читать книгу - "Его Величество - Владимир Васильев"

— Не уновлениями, но непрерывностью видов, постоянством правил, постепенным исполнением одного и того же плана устрояются государства и совершаются все части управления…

Он поднял голову, посмотрел на императора.

— Ты читай, когда надо, я сам тебя остановлю, — сказал Николай Павлович, которому начинало нравиться начало записки.

— Следовательно, продолжать начатое, довершать неоконченное, раскрыть преднамеренное, исправлять то, что временем, обстоятельствами, пропущением исполнителей или их злоупотреблением, совратилось со своего пути — в сем состоит все дело, вся мудрость самодержавного законодателя, когда он ищет прочной славы себе и твердого благосостояния государству, — прочитал уже уверенней Сперанский. Хотел было посмотреть на государя, дернул головой, но задержав движение волей своей, продолжил: — Продолжать начатое, довершать неоконченное нельзя без точного удостоверения в том, что именно начато и не окончено, где и почему остановилось, какие встретились препятствия, чем отвратить их можно…

— Порядок исполнения, — продолжал усталым голосом Сперанский, — соединение всех пройденных предметов в кабинете государя, с тем чтобы все новые положения были обращены к исполнению не иначе, как в общей совокупности и в одну определенную эпоху, когда Своды законов для каждой части будут готовы. Сим только образом, — заключал автор записки, — можно удостоверить полное их действие. Из сего правила, по настоятельности нужд могут быть допущены некоторые изъятия; но чем менее будет сих изъятий, тем будет лучше и надежнее.⁶⁰

— Ты молодчина, Михаил Михайлович, — возбужденно сказал император, подходя к старику, хлопая его по плечу. — Так обстоятельно изложить программу действий мог только Сперанский!

— Можно было конкретнее, — словно оправдываясь, сказал Сперанский, — но в бумагах, найденных в кабинете в бозе почившего Александра Павловича, не открылось почти ничего, чем можно было бы воспользоваться. Смотрел я и бумаги генерал-губернатора Балашова, которому было поручено собрать и изложить результаты своей опытности в проекте общего преобразования губернского управления, но и там нашел небольшие наброски, не связанные между собой.

— И без того достаточно, — категорично заявил Николай Павлович.

— Да я бы хотел… — начал было Сперанский.

— Потом, потом, — снова похлопал его по плечу император. — Ты мне лучше вот что скажи: чего ты все ко мне хаживал, по пустякам отвлекал. Я уж грешным делом думать стал, кем тебя заменить. Хандрил?

Что вы, ваш величество! — старик хотел подняться, но был посажен на место железной рукой императора.

— Тогда в чем причина? — чуть с иронией сказал Николай Павлович.

— В возрасте.

— Это как?

— Мне далеко за 60 лет. Жить осталось всего ничего, — тихо сказал Сперанский, поглядывая снизу вверх на императора. — Вот и торопился пораньше работу закончить, чтобы при первых заседаниях толчок дать комитету, чтобы не залежалось где, не растащилось и не забылось. А энергии, сами понимаете, откуда ей взяться? Так я за ней к вам приходил. У вас она через край хлещет. Так, чтобы это приличнее выглядело, и придумывал я разные поводы, спрашивал вас о том, о сем, ссылаясь на стариковскую забывчивость. Вы уж извините меня.

Николай Павлович громко засмеялся:

— Энергию, говоришь, брал? Ай-да старик!

— Не смейтесь, ваше величество, — опустил голову Сперанский. — Вы еще молоды. Вам далеко до моих лет. Но придет возраст, вспомните мои слова.

— Ладно тебе, не обижайся, — серьезным голосом сказал император. — Как бы там ни было, со своей ли энергией, с моей ли, ты с задачей справился своим умом. За это и благодарю!

Через неделю комитет в составе председателя графа Виктора Павловича Кочубея, князя Александра Николаевича Голицына, Ивана Ивановича Дибича, графа Петра Александровича Толстого, генерал-адъютанта Иллариона Васильевича Васильчикова и Михаила Михайловича Сперанского собрался в кабинете государя. Сперанский зачитал проекты новых образований для разных частей и степеней управления. Впереди еще было их обсуждение на Государственном совете, чтение цесаревичем Константином Павловичем, вдовствующей императрицей Марией Федоровной и самим императором Николаем Павловичем.

Сперанский торопился не зря. Наученный горьким опытом реформ во время правления Александра I, он предвидел не только их трудное прохождение через Государственный совет, где в спорах можно еще защищать отдельные пункты. Больше всего он боялся приближенных к Николаю Павловичу сановников. Несмотря на представительность членов Комитета 6 декабря, среди предполагаемых критиков реформы были влиятельные люди. И главными ниспровергателями проектов он видел цесаревича Константина Павловича и вдовствующую императрицу Марию Федоровну, потому что понимал — они будут всячески противиться ограждению дворянства, подавлению чиновничества, предоставлению новых прав мещанам и крестьянам.

Подавая записку в Комитет 6 декабря 1826 года, Михаил Михайлович не рассчитывал на ее скорое продвижение. В ней он предлагал путь раскрепощения, аналогичный закрепощению, только в обратном порядке: сначала должно быть запрещено, продавать крестьян без земли и брать их во двор; потом безусловная зависимость крестьянина от владельца должна быть заменена условною, основанною на договоре, поставленном под охрану общих судов.

Казалось бы, царское одобрение записки могло стать решающим аргументом для Комитета. Но высшие сановники, связанные многими нитями с дворянским сословием, нашли способы противодействия. Комитет 6 декабря придумал план, который был доложен императору. В записке председателя секретного Комитета 6 декабря, Председателя Государственного совета Кочубея говорилось «об унизительном противоестественном торге людьми», с сожалением и презрением упоминались «необразованные, закоснелые в грубых привычках» крепостники, а с другой стороны, намекалось на возможность «всякого ропота, всякого волнения умов».

Опытный царедворец Виктор Павлович Кочубей предлагал меру, которая могла бы ослабить впечатление от нового закона: его нужно растворить в обширном комплексе других законопроектов, благоприятных для дворянства, дескать, получив ряд новых прав и льгот, дворяне легче воспримут закон о непродаже крестьян без земли. Николай I отступил. Он согласился на подготовку большого многосложного закона о состояниях. Немедленные меры в пользу крепостных, предлагаемые Сперанским и одобренные им самим, были отложены на длительный срок. Но тогда Николай Павлович об этом еще не догадывался.