Читать книгу - "Полуброненосный фрегат “Память Азова” (1885-1925) - Рафаил Мельников"

12 марта. Нагасаки.

К нам назначено еще два новых офицера: лейтенант Шведе (Константин Леопольдович, "863-? в 1901–1905 гг. — старший офицер броненосца ‘'Орел” — P.M.) и лейтенант Александров (Александр Иванович, 1864 г.-? в 1910–1913 гг. командир линейного корабля “Георгий Победоносец”, окончил артиллерийский класс в 1876 г. — P.M.) вместо ушедших и уходящих. За этот год и 4 месяца уже переменилось офицеров человек 15. Старые все уходят, так как проплавали более 3-х лет. Лейтенант Степанов списывается в апреле.

7 апреля. Нагасаки.

Вчера у меня окончился инспекторский смотр. Производил его адмирал Дубасов в течение двух дней очень подробно, останавливаясь на всех учениях и осмотре крейсера до мелочей. Начинался смотр, каждый день в 9 утра и оканчивался в 6½ вечера. Все благополучно. В вербную субботу третьего дня у нас вместо верб были камелии, так что каждому матросу пришлось по ветке камелий в цвету. Сколько бы денег такая роскошь могла стоить в Петербурге. У меня до сих пор стоят эти вербы в стакане воды на столе. Вообще тут цветы стоят таких пустяков, что со столов у нас не сходят.

13 апреля. Иокагама.

В Иокагаме мы стоим одни, и потому на все страстные службы послали приглашения всем русским. Церковь буквально утопала в цветах и приводила всех в восторг. Священник у нас хороший. Розговлялись в кают-компании; конечно, на розговнях был адмирал и много приехавших русских. Дам было шесть. Жена военного агента полковника Янжуло прислала в кают- компанию своей работы бабу и кулич, как то, так и другое вполне удалось; утром послали ей корзину цветов и поехали благодарить. Кают-компания тоже утопала в цветах.

19 апреля. Иокагама.

Скоро, к сожалению, мы уйдем отсюда, пишу, “к сожалению” оттого, что тут уже настало тепло, а попадем во Владивосток опять в холод. Успенский (Иван Петрович, с 1857-? минный класс 1878 г., Академия 1882 г., и. д. флаг-капитана штаба начальника эскадры Тихого океана, в 1896–1897 г., командир “Всадника” в 1897 г., лодки “Манчжур” в 1897–1898 г., морской агент в Англии в 1898–1902 гг., командир броненосцев “Слава” в 1902 г. и “Полтава” в 1902–1904 гг.) получил в командование минный крейсер. Тут же и мне, значит, не долго осталось…

26 апреля.

Третьего дня мы снялись из Иокогамы и идем в Хакодате. Вчера с утра погода была еще ничего, а к вечеру порядочно разыгралась, и несмотря на нашу величину, нас все-таки потрепало. У меня в каюте (спальне) из адмиральского помещения оказалась течь, вследствие чего мне пришлось перебраться в кабинет и спать на диване… 28 апреля. Вчера в 8 час. утра пришли в Хакодате.

30 апреля. Хакодате.

Лишина сменили с “Корнилова”, а вместо него назначили Загорянского-Кисселя.

20–29 мая. Владивосток.

На коронацию меня не сменили, и теперь надежды быть смененным раньше декабря-месяца нет. Совсем мало офицеров на крейсере, один лечится уже на водах, другой лежит в госпитале. Доктор Еремеев тоже в госпитале и болен безнадежно чахоткою скоротечною.

1 июня. Владивосток.

Не везет “Азову”, вчера помер тот самый доктор Еремеев, о котором я тебе писал.

11 июня. Владивосток.

В воскресенье это мы принимали у себя Чух* ниных за завтраком, мне эти завтраки всегда хуже горькой редьки, потому что на меня как на представителя всегда ложится обязанность занять всех почетных гостей, которые по старшинству всегда и садятся около меня.

13 июня. Владивосток.

К шефскому празднику опять приглашенных было более 240 человек.

14 июня. Владивосток.

Вот уж подлинно кривая душа этот Алексеев (по поводу усложненных манипуляций с отпуском для лечения на водах в Японии — P.M.) Сколько не думаю о разрешении отпуска мне, либо и Дубасову, который посылал мой рапорт вместе с рапортом командира, со своей стороны даже написал о безупречном исполнении мною своих обязанностей и тоже ходатайствовал об увольнении.

16 июня. Владивосток.

При вскрытии наших холодильников оказалось, что в решетках державшей трубки холодильника настолько изменилось строение самой меди, что она сделалась хрупка, как глина. Приходится вставлять новые решетки, а эта работа при средствах Владивостокского порта настолько трудная и мешкотная, что вряд ли ранее, чем к концу августа мы будем готовы к выходу. Сейчас получили телеграмму о гибели “Гангута” около Трапезунда; вот не везет-то этому судну с самой постройки. Хорошо, что никто не погиб. Там Крафт минным офицером. С Родионовым ты, должно быть, будешь видеться на Артиллерийском отряде.

29 июня. Владивосток.

Поговаривают о том, что нам волей-неволей в будущем году надо будет вернуться в Кронштадт — уж очень многими частями мы начинаем хромать. Не думаю все-таки, чтобы на нем вернулся и я.

2 августа. Мионошта.

Наконец-то я добрался до необходимого места Мионошта.

16 августа. Ашкеной.

Перебрался окончательно в Ашкеной.

1 сентября. Нагасаки.

Сижу напрасно 5-й день в Нагасаки и дожидаюсь парохода во Владивосток. Приехал же я раньше в Нагасаки главным образом для того, чтобы адмирал Алексеев не мог меня упрекнуть, что я воспользовался данным мне разрешением слишком широко. Вылечиться — я почти вылечился. Главное — это мышечный ревматизм. В то время как я сидел в Нагасаки, думая о встрече с адмиралом Алексеевым, получили телеграмму, что адмирал Алексеев сменен и вместо него будет Дубасов, и первый вчера уже уехал на крейсере “Рюрик” в Россию, так что я с ним даже не встречался. Вообще много перемен будет с уходом Алексеева. Покуда с Дубасовым у меня не было больших столкновений. В его рапорте о моем отпуске он отзывался обо мне весьма лестно. Каковы у меня отношения с Алексеевым, или вернее, как ко мне относится Алексеев, я хорошо не знаю, так как это человек такой, которого понять в этих отношениях очень трудно.

12 сентября. Владивосток.

Вернулся во Владивосток 6 числа. У трапа меня встретила большая часть офицеров, и, не дав мне сойти в кают-компанию, меня потребовали прямо в статском платье к командиру и адмиралу. Дубасов мне прямо заявил, что он захотел меня увидеть сразу, для того чтобы судить, насколько я поправился и отдохнул. Про Вирениуса уж и говорить нечего — он меня встретил очень сердечно.

Вечером, когда я сидел и болтал с Вирениусом, он мне сказал, что они с адмиралом подложили мне небольшую свинью, но думают, что это мне послужит скорее в пользу, чем во вред. Дело в том, что адмирал Алексеев, когда уезжал, то послал обо мне телеграмму, что просит меня временно назначить командиром крейсера “Всадник”, так как Кочнов, командир “Манчжура”, заболел, и вместо него просит назначить командиром “Всадника” Успенского. По отъезде Алексеева Дубасов отослал телеграмму с просьбой никуда меня не назначать до назначения нового старшего офицера на “Азов”, так как Вирениус исполняет временно обязанность флаг-капитана и ему без меня не управиться. “Всадник” через месяц кончает кампанию, и, следовательно, если бы меня туда назначили, то я оказался бы как раз на мели, выиграв в содержании за этот месяц рублей 300, тогда как через месяца 2, должно быть, я и без того получу назначение. Это представление для меня важно. Вследствие того, что Добротворский (Леонид Федорович, 1856-? в 1898–1900 гг. командир транспорта “Амур”, в 1900–1901 г. — мореходной канонерской лодки “Гиляк”, в 1902-19С4 гг. крейсера “Дмитрий Донской”, в 1904–1905 г. — крейсера “Олег”), старший офицер “ Нахимова”, по производству в капитаны 2 ранга старше меня и был в этом случае обойден.