Читать книгу - "Человек из Вавилона - Гурам Батиашвили"

Глаза Бено высекли искру.

— Ты спросил меня, Занкан, и я тебе ответил, а теперь спрошу я.

— Слушаю тебя.

— Как тебе удается так устраивать свою жизнь: либо ты стоишь на том месте, где стоял царь, либо царь стоит там, где стоял ты, либо ты что-то говоришь царице, либо царица что-то говорит тебе. Почему такое случается?

Занкан улыбнулся, помолчал, потом ответил:

— Поверишь ли, не знаю… Ничего не могу сказать…

— Почему не можешь, — в голосе Бено звучала злость, — я о тебе спрашиваю, ни о ком другом!

— Это не от меня зависит. Может быть, следует спросить у царицы? Но лучше других об это осведомлен Создатель. Спроси у него, может быть, он ответит тебе.

Бено пристально смотрел на Занкана. Лицо его медленно заливала краска. Ничего не сказав Занкану, он повернулся и пошел к выходу. Занкан какое-то время смотрел ему вслед.

— Погоди минутку, Бено! — остановил он его.

Занкан не повысил голоса, но Бено услышал его. Остановился. Занкан медленно, не спеша направился к нему. Шел не торопясь не потому, что ему нравилось заставлять Бено ждать, он думал о том, что сказать Бено, как развеять чувство вражды, угнездившееся в его душе. Занкан знал, вражду можно победить, только лишь превратив врага в друга.

— Бено, слышишь, как шелестит листва на дереве, это ведь обычное явление, правда? — Бено поднял взгляд на пирамидальный тополь, возвышавшийся между могил. — Останови этот шелест хотя бы на пять минут, сможешь? Ты ведь богатый человек, многое тебе подвластно, прикажи листьям затихнуть! — Бено продолжал внимать листве, потом посмотрел на Занкана. — Скажи мне, Бено, ты можешь остановить этот шелест? — Занкан увидел в его глазах ненависть, и, глубоко вздохнув, взял его правую руку в свои руки. — Я рассказал тебе о Гилеле, теперь скажу о себе: не дай Господи мне сделать кому-либо подлость. Пусть подличают другие, если им это нравится, пусть даже по отношению ко мне подличают, Бено, я себя этим не унижу, — он умолк, — почему, спросишь ты. Да потому, что я верю — этим миром правит Создатель.

Бено вырвал свою руку из рук Занкана и почти бегом направился к выходу.

Занкан попытался превратить врага в друга, но у него ничего не получилось. Он видел, Какитела покидает кладбище в ярости.

Выйдя из синагоги, Занкан не спеша направлялся домой. В ручейке вдоль дороги плескались фазаны. Он остановился полюбоваться на них. В это время послышался чей-то зов:

— Занкан!

Он обернулся. Гучу и Джачу с саблями наголо стояли по бокам какого-то незнакомца, скрывавшего лицо концом чалмы. Занкан молча смотрел на него.

— Хочу поговорить с тобой, Занкан, приватно, принес тебе тайную весть, вели людям отпустить меня.

— Почему прячешь лицо?

— Должен сообщить тебе нечто такое, что тебе незачем знать, кто я, — незнакомец пытался говорить с еврейским акцентом.

— А что, если я велю им содрать с тебя этот покров?

— Занкан не сделает такой глупости.

«Похоже, этот человек ждал меня у дома и пошел мне навстречу, — подумал Занкан, — откуда он явился в этакую рань? Царский двор только просыпается. С торговых рядов? Тогда он пришел бы в синагогу и не закрывал своего лица. Стало быть, все-таки придворный? Похоже, не молод. Значит, и пославший его не юнец. И поскольку он заявился в такую рань, весть не из приятных. Царский двор… Царица, Боголюбский или Абуласан? Нет, не царица. Царица не послала бы человека, прячущего свое лицо. Кто же его послал? Боголюбский? Абуласан? С Боголюбским у меня давно никаких связей. Да и с Абуласаном тоже… Стало быть… И все же от кого он? Посланный или подосланный?»

Занкан сделал знак Гучу и Джачу отпустить незнакомца. Тот быстро подошел к нему и зашептал:

— Занкан, спасайся, немедленно беги из города!

— Почему? — спокойно осведомился Занкан. А в голове сверкнула мысль: «Он не еврей, пытается говорить по-нашему. Выходит, хочет сбить меня с толку. Почему ему нужно, чтобы я сбежал из города?»

— Тебе сейчас нужно думать, как избежать опасности. Уноси ноги!

Занкан молча смотрел на незнакомца. Молчание затягивалось. Человек, прячущий лицо, не уточнял, почему Занкан должен бежать.

— Ты не говоришь, что мне грозит. Стало быть, ты лжешь!

Незнакомец ответил не сразу, а когда заговорил, говорил медленно, с нажимом.

— Царица изгоняет Боголюбского из страны. Царь-супруг оказался замешанным в мужеложстве — вчера он схватил Тарханисдзе за крайнюю плоть — был пьян вдрызг. Тарханисдзе ударил его, а потом пришел с повинной к амирспасалару: делайте со мной, что хотите, я поднял руку на царя-супруга.

У Занкана перехватило дыхание, столь велико было его потрясение. Какое-то время он ловил воздух открытым ртом, не в силах вымолвить ни слова.

— Да, но… при чем тут… я, — выдавил он, обретя дар речи.

— Ты привез этого растленного человека в Грузию. Все только и говорят о тебе: «Что он с нами сделал, кого привез?!»

В ушах у Занкана зашумело, потом загрохотало морским прибоем, и все тело взмокло. Он закрыл глаза, пытаясь ослабить грохот в ушах, но море продолжало бушевать.

— Люди амирспасалара вот-вот заявятся к тебе домой, спасайся, Занкан!

К Занкану возвратилась способность соображать. Он стоял и думал. А потом решительно ответил:

— Кто бы ты ни был, благодарю тебя за участие, да благословит тебя Господь. Возможно, ты спас мне жизнь.

— Не теряй времени, Занкан! Во дворце только о тебе и говорят!

— Все понятно. Будь здоров. Мне надо поспешить.

Незнакомец повернулся и почти бегом удалился. Занкан подозвал к себе Гучу и Джачу.

— Идите за этим человеком. Узнаете, кто он, немедленно сообщите, не узнаете, вообще не появляйтесь.

И пошел к дому.

«Все это происки вельмож. Похоже, они одолели Абуласана. Избавляются от него… Взялись сперва за Боголюбского… Изгоняют… Потом за Абуласана — ты захотел, чтобы он стал мужем царицы… Да, но царица? Кто лучше нее может знать Боголюбского?! Стало быть…»

Занкан вошел во двор, не спеша пересек его и поднялся в дом.

Запершись в своем покое, принялся мерить его шагами.

«О страсти к бражничеству уже никто не говорит, он, оказывается, еще и мужеложством балуется! Бедная царица! Боже, за что ей такое?! Конечно же, солнцеликая не пожелает такого мужа. Изгонит! И что будет делать сейчас Абуласан?! Как он оправдается, как? Кто знает истину? Я? Я-то ее знаю, но что это изменит? И что будет, если я скажу правду? „Ал тихие нахон, тихие хахам!“ И в самом деле, лучше быть мудрым, нежели правдивым! Желай мне добра незнакомец, он не стал бы прятать лицо… Кому-то нужно, чтобы я бежал из города. Предал царицу, вот и бежал от праведного возмездия… Но кому это нужно? Я поступил правильно, прикинувшись перед незнакомцем трусом, готовым дать деру. Виноват, потому и бегу. От царицы мне опасность не грозит. Да, я привез Боголюбского, но она знает, я это сделал по поручению царского дарбази. Правда, она сказала, сперва следует узнать, что он из себя представляет, но дарбази настоял на своем… Царица знает, и то, что по приезде в Тбилиси я ни разу не виделся с Боголюбским. Так кто же мне роет яму? Я и с Абуласаном не общался… И это царице наверняка известно. Ей, верно, и то известно, почему не общался. Я понял это по тому, как она смотрела на меня. Как будто сочувствовала мне. Но почему? Почему царица сочувствовала мне?»