Читать книгу - "Людовик XI - Жак Эрс"

Тех, кто последовал за дофином в изгнание в Женапп, вознесли и наградили высокими должностями. Так, Жан де Монтобан стал адмиралом Франции и смотрителем рек и лесов. Жан Бурре стал одним из приближенных короля, который прислушивался к нему более, чем к другим. Его назначили составлять и запечатывать патенты о предоставлении должностей, что принесло ему значительное состояние.

Хронисты того времени уделяли меньше внимания государственным институтам, чем королевским чиновникам, и мало или в самых общих чертах говорили о потрясениях, коснувшихся палат Парламента или Счетной палаты. Однако мы знаем, что большинство из пятнадцати почти постоянных членов Большого совета были уволены; остались только Жан де Бурбон и Жан Бюро, смотритель артиллерии, от которого Людовик многого ожидал. С тех пор и в течение долгого времени люди, которых часто призывали на заседания Совета, были сплошь людьми короля, теми, кого он знал в юности и кому доверял, — Жан Дайон, сеньор дю Люд, Пьер Дориоль, распорядитель финансов, — а еще больше было тех, кто находился рядом с ним в трудные годы и в ссылке, — Жан, бастард д'Арманьяк, Антуан де Кастельно, Луи де Крюссоль, Жан де Монтобан, Жан де Монтеспедон, а также давние друзья Жака Кёра: Жан де Бар и Гильом де Вари. Жан Барийе, арестованный по приказу Карла VII в 1449 году и двумя годами позже приговоренный к тюрьме и штрафу в шестьдесят тысяч экю, в октябре 1462 года был назначен магистром Счетной палаты.

По традиции (или легенде?) считается, что Людовик XI старался окружить себя людьми, находившимися полностью в его власти, выходцами из незнатного сословия. Эти верные ему люди были накрепко с ним связаны, находились в его тени, следовали за ним повсюду, а чтобы скомпрометировать их и забрать над ними полную власть, он поручал им грязную работу — арест подозреваемых, расследования, заседание в чрезвычайных трибуналах, тайные поручения и переговоры. Авторы приводят имена Жана де Монтобана, Амвросия де Камбре, а главное — Тристана Лермита и Оливье ле Дена, как будто эти люди были единственными наперсниками государя. Тристан, ничем не выделявшийся среди прочих, когда он в 1431 году поступил на службу к Карлу VII, двадцатью годами позже был посвящен в рыцари и оставался при Людовике XI до самой своей смерти в 1478 году, не зная опалы. Этот человек, которого ненавидели аристократия и знать, телом и душой преданный королю, сурово покарал по его приказу в 1466 году в Нормандии сторонников Карла Французского и герцога Бретонского; в том же году он помогал вести процесс над Шарлем де Меленом и добился его осуждения, получив в награду кое-что из пожитков покойного. Что же касается Оливье ле Дена, Людовик чисто случайно встретил его в небольшом фландрском городке Тиелт, находясь в изгнании в Бургундии, отличил и сделал своим слугой — цирюльником, но также жестоким и тайным исполнителем гнусных дел; он даже доверил ему несколько посольских поручений, пожаловал дворянство и сделал графом де Меленом^[12]. Ни тот ни другой не получили снисхождения от мемуаристов, которые очень недобро смотрели на то, как король благодарил их за службу. Все, вслед за Коммином, удивлялись «должности, пожалованной сим мудрым королем столь малому человеку (Оливье ле Дену. — Ж Э.), не способному ее исполнять».

Их присутствие среди самых достойных королевских чиновников, а тем более широта их полномочий, которые называли тайными, и мрак, который зачастую окутывал их деятельность, во многом способствовали созданию представления о Людовике как о злобном, во всяком случае скрытном короле, беспрестанно готовящем всякие преступления, властителе, которому нравилось поручать подобные дела соглядатаям и худородным изуверам, сущим разбойникам.

Образы из легенды, легко утвердившиеся в XIX веке по воле писателей-романтиков, ставших «властителями дум», напоминали о «мрачных временах Средневековья». Вернуться к реальности — значит представить себе государя, более заинтересованного в услугах известных людей, которые уже проявили свои навыки и умения, нежели окружающего себя людьми без чести и совести, а также без всяких способностей. Он умел выбирать и не засорял свой аппарат посредственностями, стараясь окружать себя людьми хоть и скромными, но уже имевшими опыт государственной деятельности. В 1465 году, когда был заключен мир с принцами из Лиги общественного блага, он отправился из Парижа в Орлеан и «взял с собой Арно Люилье, парижского менялу и мещанина, которому настоятельно велел следовать за ним и всегда находиться подле него, и взял также мастера Жана Лонгжо-младшего... для участия в своем Большом совете». А главное — об этом уже было сказано, и не раз, — он превосходно владел искусством сманивать доверенных людей своих соседей. Высшие чиновники, ведшие политическую игру, по большей части были перебежчиками. Никто не старался так, как он, привлечь к себе человека, который мог ему служить. Он настаивал, не отступался, предпринимал все новые попытки «и не обижался, получив единожды отказ от человека, коего он желал переманить к себе, а продолжал его осаждать, давая большие посулы, деньги и должности, о которых знал, что придутся ему по душе». Он не делал тайны из этих маневров, вслух высказывая свое намерение щедро отблагодарить всех тех, кто оставит своего господина и явится к нему, подав пример всем его подданным, «под какими бы принцами и вельможами они ни находились, покинуть все прочие страны, чтобы служить нам как своему самодержавному господину». А верные ему люди, в первую очередь Коммин, наперебой восхищались государем, который лучше всех, кого они знавали, «умел почитать и уважать порядочных и стоящих людей». Разве умение «приблизить к себе добродетельных и почтенных людей, знающих и толковых», не являлось главнейшим качеством короля?

Он постоянно справлялся о достоинствах советников или высших чиновников, которых хотел сманить от их господина; каждый визит от двора к двору давал ему повод провести переговоры, маневры, подарить подарки или поманить красивыми обещаниями, а также случай подготовить измену. Его послы поступали так же; они подготавливали почву и тотчас сообщали обо всем королю. Ничто не должно было от него ускользнуть, и он являлся на встречи лично, уверенный в том, что сумеет убедить любого.

Те, кто отвечал на его авансы, стремились к безопасности, уверенности в завтрашнем дне. В те времена войн и мятежей власть принцев, даже в самой Бургундии, слабела от множества восстаний, внезапных или подготовленных, а Французское королевство, пройдя через кризис Лиги общественного блага, становилось все сильнее и крепче. Соблазн примкнуть к нему для многих был непреодолим. Слуги принцев или вельмож уже не хранили им непоколебимую верность: государственная служба возобладала над прежней феодальной службой. Коммин, ловко нашедший предлог для своей бесславной измены, прекрасно определяет чувство неуверенности и смятения таких слуг: «Мы утратили всякую веру и искренность по отношению друг к другу, и трудно сказать, какие узы еще могли бы связать нас».

А еще — и прежде всего — им нужны были деньги, и тот же самый Коммин договорился до того, что всякая измена отвратительна, если совершена не за плату. А король Людовик был так щедр, расточая свое золото и дары! Часто он попросту предлагал сделку. 25 апреля 1470 года, находясь в Гаскони, в Лимоне, он попросил Жана Бурре, бывшего в Сомюре, прислать ему немного денег, ибо, по его словам, «у меня здесь множество гасконцев, а мне нечего им дать»; трое из них были людьми Жана д'Арманьяка и только что перешли на сторону короля. Для других, тщательно подготовленных переходов, проводилась длительная предварительная работа, переговоры, на которых обговаривались условия, а под конец происходила передача средств, сопровождаемая разнообразными гарантиями. Коммин, которого посланец короля уже уговорил изменить своему герцогу, воспользовался в 1471 году поручением к королю Кастилии и паломничеством в Сантьяго-де-Компостела, чтобы проехать через Францию, говоря, что сначала наведается в Бретань; в Туре он получил обещание пенсиона в шесть тысяч ливров. Эту сумму тотчас передали на сохранение купцу Жану де Бону, бывшему приказчику Жака Кёра. По возвращении из паломничества Коммин все еще пользовался доверием Карла Смелого, но в ночь с 7 на 8 августа 1472 года оставил бургундский лагерь под Дьепом. Позднее, после смерти герцога Бургундского, король занялся покорением городов к северу от Соммы, повсюду обещая деньги: «если в какой-либо крепости находился капитан, способный сдать ее за деньги, и заводил знакомство с королем, он мог быть уверен, что нашел покупателя, и не боялся его отпугнуть, запросив слишком большую сумму, каковую тот щедро ему предоставлял».