Читать книгу - "Услышь меня, чистый сердцем - Валентина Малявина"

Звоню Заку, звоню Кузнецову, звоню Дорману. Объясняю, что роль чудесная, но я «выросла из этой роли».

Они уговаривали меня, но я наотрез отказалась.

— Кто? Кто сможет сыграть эту роль? Какая такая девочка? — гневались они.

И вдруг я говорю:

— Я знаю! Знаю! Женя Симонова! Женя мне очень нравится! И я знаю всю их семью еще с тех пор, когда Женечка была маленькой девочкой…

Женю утвердили в фильме. Но кто будет вместо Олега Стриженова?

Говорю:

— Я знаю! Знаю! Саша Кайдановский!

И Сашу утвердили. Они успешно снялись в первом фильме «Пропавшая экспедиция», и я была горда ими.

Сашу по-прежнему огорчало, что мы с Павликом официально не разошлись.

Однажды он сказал мне:

— Я не понимаю Павла. В доме живет прекрасная актриса, а он не работает по пять лет. Странно это, очень странно. В каждой пьесе Чехова для тебя есть роль и у Горького тоже. Почему не заняться твоей карьерой? И у самого пошли бы дела. Я не понимаю его. Чем он занимался эти пять лет? И про нас он знает… Не понимаю… И тебя отказываюсь понять: что ты никак не можешь расстаться с ним?

На втором фильме «Золотая речка» между нами поселилось отчуждение.

Наконец Саша сказал:

— Все! Я делаю предложение Жене Симоновой. Надоел твой «Аэропорт», надоели твои отношения с Павликом, все надоело. Я женюсь на Симоновой.

Они поженились.

Помнится еще день, когда Саша крикнул мне в телефонную трубку:

— Все! Я женюсь.

— На ком?

— Хотел бы на тебе. Не получается. Надоело все. Я женюсь. Она прекрасна!

— Где ты?

— У Иосика.

Сердце мое, сделав «кульбит», выпрыгивало, стуча в виски.

Я позвонила Верочке:

— Веруня! Саша женится. Не знаю на ком, но голос его серьезен.

После паузы Верочка спросила:

— Где он?

— У Иосика.

— Поехали к ним, — предложила Вера. — Встречаемся у Арбатского метро.

Встретились.

Иосиф жил на Арбатской площади в особняке. У него было комнат пять.

Там же проживал замечательный артист с великолепной внешностью — Юра Беляев.

А еще Иосик приютил милую-премилую Любочку, помощника режиссера в нашем театре.

Вошли в особняк.

Саша, Иосик и Любочка пили вино.

Наступила неловкая пауза. Иосиф почему-то улыбался во весь рот, пригласил нас с Верой к столу. Мы выпили вина, и Вера спросила:

— Саша, ты женишься?

— Да! — закричал он.

Любочка встала и пошла в другую комнату.

— Кто она? — спросила Вера.

Саша кивнул в ту сторону, куда ушла Люба.

— Ты женишься на Любочке? — спросила я.

— Да! — опять закричал Саша.

— Ты ведь и прежде знал ее. Откуда взялась любовь? — спросила я.

— Взялась! — заорал Саша.

Иосик хихикнул. Он ироничный, Иосиф. Он любил Сашу, к Любочке относился с участием, но хихикнул — и все тут. Думаю, что просто не относился к происходящему всерьез.

Вера строго сказала:

— Саша, едем! Едем ко мне.

Саша растерянно посмотрел на Иосифа. Иосик, улыбаясь, развел руками.

Саша также растерянно посмотрел на меня.

Верочка сказала:

— И Валя поедет.

Я встала и пошла в ту комнату, куда ушла Люба.

Саша тихо сказал мне вслед:

— Не обижай ее.

Я улыбнулась.

Люба стояла у окна. Я подошла к ней.

— Любочка…

Я никогда не видела ее без очков. Она плакала. Я обняла ее.

— Не надо, Валя. Я все понимаю.

Вошел Саша. Он был в пальто. Я отошла от Любы.

Саша сказал ей:

— Прости. Пожалуйста, прости.

— Уйдите, Саша, — сказала Люба, почему-то обращаясь к Саше на «вы».

Этот момент мне памятен еще тем, что он напоминал мне сцену из прошлого века: во-первых — сам сюжет, а потом — особняк: красивое большое окно, диалоги между нами, как сон из прошлого века…

…Теперь Саша женился по-настоящему. Есть предчувствие, что они недолго будут жить вместе. Так и случилось, хотя у них родилась дочь Зоя.

Мы с Сашей расстались. Я стала вдруг рисовать. Пастелькой сделала Сашин портрет. Получилось! Стала рисовать Пушкина, Достоевского, маму, сестру мою Танюшку и другие милые мне лица. Участвовала в трех престижных выставках. Одну из моих работ, а именно Пушкина, купил у меня за три тысячи долларов американец из Лос-Анджелеса и заказал мне портрет Николая II: лицо, одно лицо и через взгляд — история души.

И вот звонок по телефону:

— Валентина! Вас приглашает на пробы в фильме «Мой дом — театр» режиссер Борис Ермолаев. Вам предлагается роль актрисы Никулиной-Косицкой. Ее любил драматург Островский. Все женские образы Островский написал для нее. Катерину из «Грозы» тоже.

— Спасибо! Приду. Борису передайте, пожалуйста, привет.

Легендарный Борис Ермолаев! Отчего легендарный? Он взглядом передвигает предметы, спички у него плавают в воздухе и не падают на стол. Он лечит. Предсказывает. Боря талантливый. Он хорошо пишет, сюжеты его интересны. Фильмы, которые он снимал, имеют необыкновенную, странную форму. Мне нравится его фильм «Фуэтэ» с Катей Максимовой и Володей Васильевым. По созвездию Боря — близнец. Он родился 15 июня, я — 18, совсем рядом.

Прихожу на пробы. Боря нервен, но мне легко с ним. Я понимаю его. Оказывается, на Никулину-Косицкую пробуется вся страна, да, именно страна.

Спрашиваю Бориса:.

— А кто Островский?

Он называет ряд фамилий и среди них Александра Кайдановского.

Встретились мы с Сашей только на съемочной площадке. Отношения были не лучшими: мы почти не разговаривали.

И вот однажды перед съемкой отдыхаем мы с Сашей в комнате, у нас была одна на двоих; Саша на одном диване, я — на другом. Перед Сашей — диктофон, он читает стихи и записывает их на пленку, я — рисую. Не общаемся. На мне необыкновенной красоты бархатное вишневое платье, расшитое бисером. Саша тоже в гриме и костюме. Я встала и стала ходить по комнате туда-сюда, тихонько так, чтобы не мешать ему записывать себя на пленку. Вдруг он подлетает ко мне, укладывает на палас и задирает платье, а там «сто тысяч нижних юбок». Юбки тоже летят вверх.

— Саша! Сашенька! Что с тобой?