Читать книгу - "Пожарский - Дмитрий Володихин"

Ходкевич еще огрызался. Несколько часов длилась перестрелка и жестокая рубка. Но для польского полководца чем дальше, тем больше нарастала опасность совершенно утратить контроль за ходом дела. Его ратники уже изнемогли и не имели сил сдержать русский напор. Им пришлось очистить Екатерининский острожек. Наемная пехота покидала рвы. Войско, несколько часов назад пребывавшее в шаге от победы, начало откатываться с позиций, завоеванных ценой больших потерь и усилий.

О том, что происходило дальше, поляк Будило пишет с большим достоинством: «Русские… всею силою стали налегать на табор гетмана. Гетман, как человек чрезвычайно храбрый, не убоялся их и долго с ними перестреливался; затем, видя беду, принимая также во внимание, что у него мало людей и что многие ранены и изнурены, так как сражались с неприятелем целый день, приказал обозу потихоньку отступать назад, а сам с войском сдерживал русских больше часу, пока возы не вышли на открытое место, куда гетман вывел и своих людей. Русские дальше своих ям не вышли; они там торжествовали свою победу, а гетман расположился лагерем, опять на том же месте, т. е. у Пречистой Донской».^[189]

Но, видимо, это рыцарственное описание имеет мало общего с действительностью. Реальность куда некрасивее облагороженного повествования Будилы.

Скоро боевой дух поляков оказался сломленным, и в сражении наступил перелом. Солдаты Ходкевича отступали, теряя строй, превращаясь в неорганизованные толпы. Часть обоза гетману пришлось оставить на поле боя. Его армия не бежала — надо отдать должное воле вождя и дисциплине его солдат. Но она отступала тяжело и многое бросала из того, что при организованном отходе не бросают.

Русские источники рассказывают о финальном этапе битвы за Москву совсем не то, что польский патриот Будила.

Вот лаконичное сообщение летописи: «Пехота же… из ям и из зарослей пошла натиском к таборам. Конные же все напустились [на них]. Гетман же, покинув многие запасы и шатры, побежал из таборов. Воеводы же и ратные люди встали по рву деревянного города, запасы и шатры все захватили. Многие же люди хотели биться. Начальники… их не пустили за ров, говоря им, что не бывает в один день две радости, а то сделалось помощью Божиею. И повелели стрелять казакам и стрельцам, и была стрельба на два часа так, что не слышно было, кто что говорит. Огонь же был и дым, как от пожара великого, гетман же был в великом ужасе и отошел к Пречистой Донской, и стоял всю ночь, не распрягая лошадей».^[190]

С большей восторженностью пишет Палицын, но факты у него те же: «Приспевшим же всем казаком к обозу у великомученицы Христовы Екатерины, и бысть бой велик зело и преужасен; сурово и жестоко нападошя казаки на войско литовское: ови убо боси, инии же нази, токмо оружие имуще в руках своих и побивающе их немилостивно. И обоз у литовских людей розорвали, и запасы поимали, и в остроге литовских людей всех побили. Тогда бо от множества вопля и кричаниа обою страну не бе слышати и пищалнаго стуку, но токмо огнь и дым восходящь; от дыму же темну облаку нашедшу и покрывшу войско все; инии же, пришедше ко рву и литовских людей изо рву всех выгнаша. На них же приспевшим воеводам со множеством конных, и бысть врагом велика погибель и станы их в разграбление взяшя, прочаа же в воздух дымом разлиашя. Гетман же их Хоткеевичь, видя своих избранных множество побиенных от воиньства православных, убояся, пометав вся своя, побеже. Православнии же, гнавше по них, многих избишя, возвратишася с великою победою, вземше вся запасы их и оружиа, и вся имениа сих побравше, во своя станы внесошя. А гетман со оставшимися роты ста на Воробьеве горе».^[191]

Его современник более деловит и сух в описаниях, но смысл и здесь тот же: «Люди же князя Пожарского, увидев помощь полка князя Дмитрия Тимофеевича, радости преисполнившись, с новой силой, смело и мужественно на врагов напали, и много поляков и литовцев перебили, и у Ходкевича обоз разорвали, и лари с запасами отбили. Казаки же на винные бочки с польскими винами набросились. Боярин [Д. Т. Трубецкой], увидев это, велел бочки литовские растаскать и разбить, чтобы воинству от вина вреда не причинилось. Люди же с новой силой в бой устремились, множество поляков перебили, и гетмана Ходкевича от Москвы отогнали. И в то время поляков и литовцев перебили множество».^[192]

Проанализировав картину боя, возникающую из русских источников, легко понять, где именно Будило скрывает неудобную правду.

Во-первых, часть обоза — главной ценности гетманской армии! — явно была потеряна. Тут ошибки быть не может. Победители отлично знали, что именно попало к ним в руки. Характерное выражение из русских источников: гетманский обоз «разорвали». Иначе говоря, отсекли то, что оказалось без должной охраны. Часть припасов Ходкевичу все-таки удалось вытащить с Ордынки, но, видимо, незначительную. Сохранение сколько-нибудь серьезного числа телег с поклажей выглядит делом, коему веры дать нельзя. Гетман отступал под огнем, едва спасая своих бойцов от гибели. Он оставил укрепленную позицию. Его возчики и обозные лошади также стали жертвами русского свинца. Его путь пролегал в городских теснинах. Ну и что он, если рассуждать здраво, мог вытащить из Москвы? Допустим, гетман все-таки вывел сколько-то повозок за пределы городской застройки. Но в чистом поле он опять оказался под огнем: два часа казаки и стрельцы палили по отступающему войску из-за насыпи бывшего Деревянного города! Яркая подробность, которую никак не выдумаешь специально: ополченцам досталось вино, и воеводы едва оттащили казаков от винных бочек. Она подтверждается показаниями источника, представляющего другую сторону. Архиепископ Арсений Елассонский пребывал тогда среди осажденных поляков, в Кремле. Ему ведомы оказались послания, полученные Струсем от разбитого Ходкевича. Так вот, архиепископ Арсений пишет: «Карл, польский полководец, был совершенно разбит в большом сражении… истребили всех находившихся при нем польских солдат его. Едва с немногими солдатами Карл убежал в Польшу, оплакивая и сетуя на свое злоключение и несчастие. Великие же бояре и князья и все их русские воины и казаки, захватив весь военный багаж поляков: лошадей, повозки, пушки, оружия и все имущество, вино и масло, которые они принесли из Польши в пищу воинам, находящимся в Москве».^[193] Опять-таки звучит свидетельство, которое вряд ли стали бы измысливать нарочно: вино и масло были отбиты в бою у поляков.

Во-вторых, победителям достались трофеи иного рода — походные шатры и оружие убитых поляков. Очевидно, Ходкевича вынудили отступать в большой спешке: он даже не успел снять шатры! А если верить Арсению Елассонскому, то гетман потерял и артиллерию.