Читать книгу - "Валерий Легасов: Высвечено Чернобылем - Валерий Легасов"

Парадоксально – но факт. В СССР в 1986 г. не существовало государственной системы действий в чрезвычайных ситуациях, что отмечалось в итоговом докладе о деятельности Оперативной группы Политбюро по вопросам, связанным с ликвидацией последствий Чернобыльской аварии^[32]. Сама эта Оперативная группа была создана только 29 апреля – скорость реакции государственного аппарата на катастрофу была явно замедленной. Правительственная комиссия во главе с заместителем Председателя Совета министров Борисом Евдокимовичем Щербиной была создана в день аварии, 26 апреля, но осознание масштабов катастрофы заняло несколько дней. Причем реакция информационная значительно отставала от организационной – первую неделю после аварии заслуженно называли «неделей лжи», причем это касалось далеко не только сокрытия информации от населения. Подчиненные вводили в заблуждение высшее начальство, оно, уже получив информацию, зачем-то обманывало медиков – мол, на станции не столько пострадавшие от лучевой болезни, сколько от горения пластика^[33], – и затормозило вылет специализированной группы врачей на станцию. Попытка «не допустить паники» в итоге вызвала прямо обратную реакцию. Потом, когда информация об аварии стала распространяться, множество людей уже не верило тому, что писалось в газетах и показывалось по телевидению. Многие не верят по сей день.

Тем не менее, после начальной пробуксовки система заработала. 2 мая в Чернобыль прилетели Н.И. Рыжков и Е.К. Лигачев, участвовали в облете разрушенного реактора на вертолете. Рабочий блокнот Н.И. Рыжкова^[34] заполнен записями, посвященными аварии, начиная с 29 апреля.

Поначалу высшее руководство страны просто отказывалось верить в масштабы катастрофы. Редактор отдела науки «Правды» В.С. Губарев после поездки в Чернобыль по просьбе А.Н. Яковлева (который поначалу даже не хотел отпускать группу журналистов «Правды» в Чернобыль; разрешение было дано 30 апреля) написал записку в ЦК КПСС обо всем увиденном. В ней он отмечал отсутствие в Припяти мер на случай аварийной ситуации – даже пожарники, группа которых погибла из-за сверхвысоких доз радиации, не имели соответствующего оборудования и инструкций. Местное руководство не брало на себя ответственность – не дало приказ об эвакуации пострадавших населенных пунктов, прежде всего Припяти. У солдат не было индивидуальных средств защиты. Кровля станции была сделана из горючих материалов вопреки всем инструкциям. Главное, что отмечал Губарев, – героизм пожарников и первых ликвидаторов сочетался с пассивностью местных властей, опасавшихся каких-либо действий без указаний из центра^[35]. По радио и телевидению не выступил ни один из руководителей УССР, что само по себе стало одной из причин паники. Как считает сам В.С. Губарев, помимо прочих факторов его записка способствовала тому, что М.С. Горбачев через 18 дней после аварии выступил по телевидению с обращением. Однако первая сводная карта загрязнения территории выбросами, составленная в мае 1986 г.^[36], была опубликована только в 1989 г.

Горбачев долго не верил в масштабы произошедшего. Из-за непонимания сути катастрофы и страха перед радиацией он так и не посетил место аварии в 1986 г. (в результате один раз все-таки приехал на полтора часа в 1988 г., а «архитектор перестройки» А.Н. Яковлев не был там вовсе), не доверял участникам ликвидации, лично перепроверяя их доклады. Для амбициозного автора политики «ускорения» и перестройки чернобыльская катастрофа выглядела как некий выпад против него лично. Основную работу по координации ликвидации последствий аварии вели Н.И. Рыжков, В.И. Долгих, Б.Е. Щербина.

Краткая хроника самых важных событий процесса ликвидации:

26 апреля 1986 г., 1 час 23 минуты – происходит взрыв на четвертом энергоблоке Чернобыльской АЭС.

27 апреля – эвакуация Припяти.

6 мая – прекращение выбросов из реактора и введение предельно допустимых уровней радиоактивности для питьевой воды и продуктов. Завершение эвакуации населения из запретной 30-километровой зоны.