Читать книгу - "Тихие Убийцы. Всемирная история ядов и отравителей - Питер Макиннис"

Достаточно недавно, в 1962 году, блистательный (хоть порой и немного путаный) бразильский художник Кандидо Портинари умер от отравления свинцом, который содержался в использовавшихся им желтых и белых пигментах, чью основу составляли соединения свинца. Еще в 1948 году он работал с краской на основе мышьяка и в результате впервые попал в больницу. Однако я вовсе не поэтому сказал, что он «немного путаный», нет, просто Портинари, с одной стороны, не верил в Бога, однако с другой — писал на своих картингах ангелов; еще он, состоя в коммунистической партии, написал официальный портрет диктатора страны — и тем не менее это был великолепный, талантливый художник.

Сегодня художники, как правило, гораздо больше знают о том, с какими ядами им приходится работать. И хотя есть основания полагать, что они обладали нужными познаниями в этой области уже довольно давно, однако, по-видимому, этого оказалось недостаточно, чтобы уберечь от опасности Рафаэля Пила, американского художника начала XIX века, автора множества натюрмортов. Его отец был владельцем музея естественной истории, в котором сам Рафаэль работал таксидермистом. Отец считал, что физические недостатки и эмоциональные проблемы у Рафаэля вызывали подагра и непомерное пристрастие к спиртному, однако на самом деле, по-видимому, дело было в том, что его организм был отравлен сочетанием соединений ртути и мышьяка… Рафаэль тем не менее хорошо знал, насколько опасен мышьяк, который использовался для защиты чучел птиц от различных паразитов, причем об этом говорили хотя бы развешанные им по всему музею объявления: «Не трогать птиц: они покрыты мышьячным [sic!] Ядом». Прожил он с 1774 до 1825 года, что по тем временам было не так-то уж и плохо — хотя, конечно, ничего выдающегося в этом тоже нет.

Еще в Древнем Риме было известно, что работать со свинцом опасно. Римский писатель Витрувий упоминает об этом, а еще о том, что богом-покровителем римских кузнецов неспроста был бог огня — Вулкан. Подобно ему (как его изображали), большинство кузнецов в Древнем Риме были хромыми, бледными и морщинистыми, однако такими они на самом деле становились под воздействием свинца, а вовсе не оттого, что их тоже в ярости сбросил с небес один из родителей Вулкана (существовали противоречащие одна другой версии — из-за кого именно Вулкан, сломав обе ноги при падении, навсегда остался хромым: из-за отца своего — Юпитера или же из-за матери — Юноны). Это также могло бы объяснить, почему свинец ассоциировался с Сатурном, главным богом в римской мифологии. Ассоциация была и с самим богом, и с планетой, поэтому иногда, когда приходится слышать загадочное слово «сатурнизм», стоит вспомнить, что это просто-напросто обыкновенное хроническое отравление свинцом, как бы ни хотелось перевести его в некие «высшие сферы».

В целом римляне считали свинец опасным для человека веществом, однако в малых дозах, как они думали, он безвреден. Что с того, если гибли рабы, добывавшие свинец в рудниках, — ведь ничего не может случиться с теми гражданами Рима, кто получал его в малых количествах с едой и питьем… Возможно, это — пример избирательной слепоты, точно такой же, как у промышленников в Викторианскую эпоху, которые не обращали внимания на тяжкую участь собственных рабочих, получавших отравление на рабочем месте, однако извинить нельзя ни тех ни других.

Гиппократ в 300 году до н. э. описал случай отравления свинцом, а Диоскорид оставил детальный медицинский отчет и об отравлении свинцом, и о вызванном им параличе. Упоминая в отчете о парах свинца, он в этой связи пишет о «молибдании» — по-видимому, это свинцовый глёт (монооксид свинца) — и о «миниуме», то есть свинцовом сурике. К XIX веку свинец стал играть все более зловещую роль, по крайней мере в промышленно развитых странах. Деятели искусства и филантропы — например, Роберт Шерард и Герберт Дж. Уэллс^[82] — стали активно выступать против вредоносных последствий свинца, несмотря на то что все общество старалось просто не обращать на него никакого внимания.

Шерард был журналистом и активистом, он писал статьи для «Пирсон’с мэгэзин», а впоследствии собрал их в книгу под названием «Белые рабы Англии»: в ней он рассматривал некоторые из видов профессиональной деятельности, которые приводили к физической деградации рабочих на английских предприятиях. У нас здесь просто нет места для того, чтобы описать все тяжелые профессиональные заболевания таких ремесленников, как гвоздоделы, месильщики штукатурного раствора, портные, чесальщики или изготовители цепей, поэтому давайте немного познакомимся лишь с теми, кому приходилось работать со щелочами и со свинцовыми белилами. Именно на этих примерах можно хорошо прочувствовать четкую и страшную картину того, что это означало — изо дня в день работать с ядом.

Шерард очень серьезно стал мешать промышленникам, которые, по-видимому, считали своим общественным и нравственным долгом разбогатеть, получая невероятные, нечестные прибыли. Подобно современным последователям так называемого «экономического рационализма», они считали, что все общественные беды можно исправить, если отдельные представители общества невероятно разбогатеют. А дальше, когда эти богачи начнут тратить доставшиеся им богатства, то все члены общества якобы получат свои выгоды от великодушия богатых, которое будет постепенно просачиваться во все более низкие слои общества, по всем звеньям экономической цепи… Единственным недостатком в таком грандиозном плане было одно обстоятельство: чтобы разбогатели немногие, надо было сделать многих, очень многих совсем бедными, очень больными или даже предоставить им возможность покинуть этот мир… Такие, как Роберт Шерард, однако, были полны решимости разоблачать богатеев, показать их в их истинном свете. Он тут же стал нежеланным человеком в их среде. Более того, в своей книге «Белые рабы Англии» Шерард упоминает о гнусных нападках, которыми он подвергался в связи со своими «непристойными наветами», «клеветой на приличных людей» и хуже того. Владельцы заводов не желали давать такому возмутителю спокойствия возможности свободного доступа к своим рабочим, а один из цеховых мастеров просто заметил, что нечего ему у них в цеху делать — и без того, мол, о рабочих слишком много пишут…