Читать книгу - "Тайны дворцовых переворотов - Константин Писаренко"

Можно гадать, сколько бы еще она откладывала со дня на день прощание с призрачной надеждой. Но, судя по всему, прием Анной Леопольдовной 17 октября Алексея Бестужева-Рюмина привел Елизавету в чувство. Цесаревна отбросила наконец колебания и приказала своим приверженцам готовиться к «вооруженному восстанию». Встреча принцессы с французским послом 21 октября, как индикатор, свидетельствует об этом. В ту среду маркиз Шетарди сообщил ей, что Левенгаупт вот-вот двинет войска на Петербург и появление кавалера Крепи в столице или новость о срыве его миссии должны стать сигналом к «революции». Затем француз протянул гостье копию манифеста Левенгаупта и проинформировал о нереальности приезда Карла-Петера-Ульриха из Киля в Швецию нынешней зимой из-за протестов Дании. Реакция партнерши – на удивление спокойная. Она не возражала против переноса на весну путешествия на север голштинского принца. Одобрила текст прокламации и пожелала обсудить с близкими конфидентами предложения по координации действий собственной партии и шведских войск. После 21 октября Шетарди более не услышал ни одной претензии от Елизаветы или лейб-медика. С того дня оба не просили маркиза ни о чем (разве что о деньгах, хотя не очень настойчиво) и соглашались со всеми инициативами французского друга. Вечером 24 ноября союзница позволила ему назвать дату переворота. Тот выбрал ночь с 11 на 12 января 1742 года по старому стилю. Молодая женщина не спорила, а просто взяла и осуществила акцию буквально через час-два по завершении переговоров Лестока с послом.

Принято считать, что доктор, Шуваловы, Воронцов и т. д. долго и с огромным трудом убеждали дщерь Петрову отважиться на решительный поступок. История с двумя изображениями на выбор – царицы и монахини – за столетия превратилась в хрестоматийную. Не менее живуча и легенда о клятве перед иконами: якобы с перепугу цесаревна пообещала Богу отменить смертную казнь в России в случае удачи ночного похода на Зимний.

Конечно же, молитвы перед тем, как покинуть двухэтажный дворец на набережной Красного канала, цесаревна читала. А вот все прочее – миф, не имеющий к истине почти никакого отношения. Ведь никто никого ни к чему не склонял, красочных картинок не рисовал и, дрожа от страха, не торговался с Господом. Почему? За ненадобностью, ибо Елизавета Петровна никогда ничего не совершала наобум или на авось. Тщательный анализ последствий предшествовал каждому ее предприятию. Учитывались, мельчайшие детали, и в результате у противника практически не оставалось ни единой лазейки, чтобы выскользнуть из западни. Переворот 25 ноября 1741 года – ярчайший тому пример.

Задача перед смелой дамой стояла вроде бы простая: захватить Зимний дворец и арестовать регентшу с мужем и детьми. 9 ноября 1740 года Миних легко справился с ней без каких-либо потерь или замешательств. Однако Миниху сильно повезло. Повезло, что Анна Леопольдовна пошла у него на поводу, что офицеры и солдаты дворцового караула откликнулись на внезапный призыв, что в тот день в двух царских резиденциях (зимней и летней) дежурили преображенцы, что часовые в Летнем саду поверили притче о скором приезде принцессы Анны, что в анфиладах дворца Манштейну не попался кто-либо из преданных Бирону слуг. Повезло и в том, что дверь в спальню регента не была заперта… Между тем пресечь смелый рейд на корню могла любая из нестыковок в вышеперечисленных событиях. И запертая дверь тоже, так как солдатам пришлось бы вышибать деревянную преграду. Шум разбудил бы герцога. Успей он взять в руки пару пистолетов и выпалить по группе Манштейна, мятежники наверняка тут же обратились бы в бегство.

Цесаревна играть в подобную рулетку не собиралась и рассчитала комбинацию со стопроцентной гарантией успеха. Она разработала две операции – главную и отвлекающую. Во вторую плавно переросло общение принцессы и Лестока с Шетарди. Теперь посещения французского посольства и ответные визиты маркиза конспирировались с меньшим усердием. Внимание министров и самой Анны Леопольдовны аккуратно акцентировалось на подозрительной активности неугомонного француза и зачастившего к нему хирурга. Тем временем дюжина нижних чинов Преображенского полка под руководством Юрия Грюнштейна осторожно прощупывала однополчан на предмет вербовки надежных людей, умеющих в нужный час распропагандировать тех, кто колеблется. Им дали на агитацию месяц, и они уложились в срок. Позаботилась Елизавета Петровна и о том, как беспрепятственно проникнуть в Зимний дворец, доверив эту ключевую часть плана семеновцам – майору Степану Федоровичу Апраксину и капитан-поручику Ивану Никифоровичу Рудакову. Первому надлежало в день «X» назначить второго командиром караула в главном доме империи. Обязанности Рудакова, полагаю, расшифровывать нет нужды.

Итак, дочь Петра усыпила бдительность соперника операцией прикрытия, получила возможность, когда потребуется, контролировать изнутри Зимний дворец, внедрила в первый отцовский полк своих людей, исподволь формировавших ядро штурмового отряда. Ей не хватало лишь мотива, способного разозлить и поднять в ружье преображенцев. Цесаревна его придумала. 25 октября 1741 года из Финляндии вернулись тысяча двести гвардейцев, которых в августе отправили на помощь армии Ласси (кстати, 15 августа Рудакова внесли в список офицеров, командированных к Выборгу, а 16 августа вдруг вычеркнули и заменили капитан-поручиком Вадковским). Несомненно, возвращение сводных рот домой и подсказало главной героине идею о мнимом распоряжении гвардейцам в двадцать четыре часа подготовиться к новому походу на шведов. Озвучить ордер от имени генералиссимуса, то есть Антона Брауншвейгского, претендентка попросила заместителя герцога – Людвига Гессен-Гомбургского. Генерал, разумеется, не проигнорировал желание обаятельной принцессы. Тем более что принцесса согласилась обеспечить принца официальной бумагой на сей счет.

Таким образом, Елизавета Петровна незаметно в течение трех-четырех недель окружила и зажала племянницу плотным кольцом собственных сторонников, из которого та вырваться уже не могла. Но выкинуть белый флаг еще успевала. Впрочем, если читатель обнаружит прореху в диспозиции красавицы, пусть укажет на нее…

К исходу второй декады ноября 1741 года все организационные вопросы были улажены. Тогда же дщерь Петрова, по-видимому, определилась с датой кульминационного события – 25 ноября. Утром во вторник исполнялось ровно три месяца с момента обнародования в Петербурге досадной вести о победе Ласси при Вильманстранде. Однако важнее то, что скромный юбилей совпал с тремя днями дежурства в Зимнем дворце семеновцев – 24, 25, 26 ноября. Измайловцы охраняли царскую резиденцию 17-19 ноября, преображенцы – 20-23 ноября.

Вечером 23 ноября сработал отвлекающий маневр. Анна Леопольдовна на куртаге пригласила в соседний покой тетушку и там упрекнула родственницу за непонятные и частые встречи с Шетарди и за тайные совещания господина Лестока с послом. Цесаревна без труда, хотя и на повышенных тонах, оправдалась. Не исключено, она действительно рекомендовала регентше арестовать врача, дабы допросить того в Тайной канцелярии. Заговорщица, выдавая лейб-медика, прекрасно сознавала, что заточение доктора продлится менее двух суток и узник быстро вновь выйдет на свободу.

Ночь с 23 на 24 ноября 1741 года в районе Красной улицы прошла без происшествий. Из ведомства А. И. Ушакова за Лестоком никто не приехал. Будущая императрица особо и не волновалась, а, наверное, успела хорошо выспаться до рассвета. Ведь в ближайшую ночь ей не придется сомкнуть глаз. Вскоре после пробуждения Елизавету уведомили о начале переворота. Дежурный майор (с 22 ноября) С. Ф. Апраксин довел до сведения семеновцев, что им назначены «завтрешнего числа на караул в Зимней Его Императорского Величества дом капитан-порутчик Рудаков, порутчик князь Несвижской, подпорутчики, при гранодерах Пущин, при мушкетерах Протопопов, прапорщик Приклонской…»