Читать книгу - "Клуб банкиров - Дэвид Рокфеллер"

Физически попасть в Китай в те дни было нелегкой задачей. Сначала мы вылетели в Гонконг и на следующий день за два часа добрались на поезде от Коулуна до Луо By, небольшой деревни на границе Новых территорий в китайской провинции Гуандун. Мы вышли из поезда во влажную тропическую атмосферу южно-китайского летнего дня и перенесли свой багаж через железнодорожный мост над небольшой речкой, в то время как громкоговорители громко играли «Алеет Восток» и попурри из других китайских патриотических песен. Необычные голоса и военная музыка порождали странное предчувствие.

Однако как только мы пересекли границу, мы встретили У. Майкла Блюменталя, президента корпорации «Бендикс», впоследствии министра финансов, который уезжал из Китая. Увидев знакомое лицо человека, фактически возвращавшегося из Китая, мы приободрились.

Сдержанный чиновник проштамповал наши документы, после чего в течение нескольких часов мы дожидались на станции Шенжен поезда в Гуанчжоу. Там мы добрались до аэропорта и узнали, что самолет, на который нам были забронированы места до Пекина, уже улетел, не дождавшись нас. В то время как мы ждали среди толп китайцев, несколько пассажиров было бесцеремонно снято со следующего рейса, чтобы выделить нам специальные места в передней части самолета. Был ранний вечер, когда самолет совершил посадку в столице после трехчасового полета над бесконечными и древними китайскими пейзажами.

Мы ехали в Пекин на автомобиле по ухабистой дороге, забитой людьми на велосипедах и повозками, запряженными лошадьми и парами быков. Автомобилей было мало как в этот вечер, так во время всей нашей поездки в Китай. Наконец мы прибыли в бывший когда-то элегантным и находившийся в центре города, всего в нескольких кварталах от площади Тяньаньмэнь и Запретного города отель «Пекин». Этот отель, построенный в начале века для европейских путешественников (мои родители и тетушка Люси останавливались в нем в 1920-х гг.), обнаруживал после всех прошедших лет явные признаки упадка. Тем не менее это была лучшая гостиница в городе, а персонал был вежливым и внимательно относился к нашим нуждам.

* * *

Фактически перед каждой деловой поездкой для «Чейза» на протяжении всей моей 35-летней карьеры я утверждал заранее составленный график встреч. В случае поездки в Китай все было по-иному. На момент прибытия в Пекин у нас не было представления ни о нашем расписании, ни о том, с кем мы встретимся. Вскоре после того, как мы распаковали свои вещи, представитель официально пригласившей нас организации НИИД, китайский дипломат в отставке, пришел к нам, чтобы спросить, куда бы мы хотели отправиться и с кем мы хотели бы встретиться. Мы сказали ему, что мы рассчитывали провести в Пекине четыре или пять дней и хотели бы встретиться с официальными представителями правительства, занимающими руководящие посты — конкретно упомянув Чжоу Эньлая, — а также посетить Великую китайскую стену, гробницы династии Мин и Запретный город. Мы также попросили разрешение совершить поездку в Сиань, Шанхай и Гуанчжоу. Он сказал, что все это, наверное, можно организовать, однако возможность встреч с высшим руководством, особенно с Чжоу, нельзя будет подтвердить до завершающей фазы нашего пребывания в Пекине.

Еще до нашего отъезда из Нью-Йорка мы поняли, что путешествие по Китаю будет трудным, и когда я спросил Хуана, не могли ли бы мы воспользоваться для этой цели самолетом «Чейза», тот ответил уклончиво, сказав, что возможностей для обслуживания частных самолетов нет, но что правительство предоставит самолет в наше распоряжение. Так они и сделали. Это был четырехмоторный русский самолет Туполева с местами для 24 пассажиров и командой из четырех человек — более чем достаточный для нашей группы, состоявшей из шести человек и четырех переводчиков. С учетом чрезвычайно ограниченного пассажирского воздушного сообщения, существовавшего в то время в Китае, этот жест был явной демонстрацией того, насколько важное значение придавали нашему визиту.

В Пекине правительство предоставило нам большой черный лимузин «Хунци» китайского производства с водителем и гидом-переводчиком. Однако из-за жесткой концепции протокола, которого придерживались наши хозяева, поездки в нем были разрешены только Пегги и мне. Другие члены нашей группы должны были довольствоваться автомобилями гораздо меньшего размера. Джозеф и Фрэнк не были особенно довольны такого рода неравенством, однако китайцы не уступили буквально ни миллиметра, не разрешая никому ездить вместе с нами даже на короткие расстояния.

В иных отношениях наши хозяева были в высшей степени неформальными и любезными. На исходном брифинге нам сказали, например, что наши жены могут принимать участие во всех встречах, включая встречи с высшим руководством, и что, за исключением официальных банкетов, из-за летней жары мы можем одеваться в обычную одежду — брюки и рубашки без галстуков.

Случилось так, что наш визит совпал с приездом посла Дэвида Брюса — вновь назначенного главой Бюро связи США и его жены Эванжелин. Я впервые встретил Дэвида в Париже в 1945 году, когда он возглавлял миссию Управления стратегических служб при штаб-квартире генерала Эйзенхауэра. Впоследствии Дэвид нес отличную службу, будучи послом во Франции и Великобритании.

Брюс с женой пригласили нас с Пегги на обед во вновь построенную резиденцию США в дипломатическом квартале, в нескольких кварталах от нашей гостиницы. Мебель еще не прибыла, и мы обедали в их спальне за карточным столом. Дэвид коснулся вопроса активной борьбы за власть между сторонниками умеренного курса и сторонниками жесткой линии в китайской Коммунистической партии. Рассказ Дэвида о раздорах в руководстве резко контрастировал с тем упорядоченным стилем, в котором проходил наш визит, однако его рассказ подтвердил мое ощущение, что обеспечение присутствия «Чейза», как и любой другой американской организации, в Китае потребует терпения и трудных переговоров.

* * *

Мао начал Великую пролетарскую культурную революцию в середине 1960-х годов как безжалостную попытку, нацеленную на укрепление своей власти. Хотя он добился успеха в устранении или нейтрализации своих противников внутри Коммунистической партии, Мао потерял контроль над тем инструментом, который он выбрал, неутомимыми и кровожадными хунвэйбинами — кадрами молодых фанатичных членов Коммунистической партии, которые вели себя разнузданно до тех пор, пока Красная армия в конце концов не взяла их под свой контроль несколькими годами позже. Все это время экстремистские политические фракции, группировавшиеся вокруг жены Мао Цзян Цин, причиняли огромные страдания миллионам людей и разрушили саму ткань китайского общества. Мы видели постоянные проявления культурной революции и вскоре пришли к пониманию того, что она еще не завершилась. Иллюстрациями того, что мы видели, могут послужить три эпизода.

В Пекинском университете известный ученый, по-прежнему имевший звание вице-президента, сопровождал нас во время экскурсии, но на встрече сидел молча, а председательствовали три члена революционного комитета двадцати лет с небольшим. В ответ на вопрос о требованиях для поступления в университет они ясно дали понять, что академическая подготовка была на втором плане, а на первом находилась безусловная преданность учениям Мао. Можно легко представить себе то разрушительное воздействие, которое это оказало на качество научной работы и преподавания для целого поколения.