Читать книгу - "Патриарх Тихон - Михаил Вострышев"

За несколько месяцев до кончины, летом 1919 года, религиозный философ князь Евгений Трубецкой записал: «За все время моих странствий по России у меня была в особенности одна точка опоры, которая спасала меня от отчаяния. В минуты тяжких сомнений и отчаяния мне вспоминался заточенный в Москве патриарх Тихон, и мысль о нем давала душе какое-то неизъяснимое успокоение и легкость духа: достоверность спасения России^[30] —вот что чувствовалось мне в эти минуты. Чувство это являлось само собою, интуитивно, мгновенно, упреждая мысли. Потом я размышлял, стараясь понять, в чем дело. Мне вспоминались слова святителя, когда его предупреждали об опасности, грозившей его жизни: «Умереть, ну так что же такое, я на это готов хоть сейчас, вот если мучить начнут — это неприятно, но и на это придется пойти» — и мысль о смерти ни на минуту не нарушала его настроения, всегда светлого и радостного. Из частных бесед с патриархом я неизменно выносил впечатление, что он обрек себя в жертву за Россию. Притом он был неизменно светел и спокоен и всем обликом своим напоминал слова апостола: Всегда радуйтесь (1 Фес. 5, 16)».

Патриарх Тихон, чье первосвятительское служение проходило в самый драматический период русской истории, имел на редкость спокойный, уравновешенный характер. Его считали мягким добродушным человеком и сравнивали с полководцем Кутузовым, каким его изобразил Лев Толстой в романе «Война и мир». Многочисленные письма Святейшего (он ежегодно посылал письмо даже швейцару Петроградской духовной академии, поздравляя его с днем ангела) излучали добрый юмор, терпимость к поступкам ближних, братскую любовь. Многие, кто беседовал с патриархом, отмечали его застенчивую улыбку, безобидные шутки, христианскую простоту общения. И в то же время, как выразился один юноша, «кажется, грусть всего мира смотрит в этих глазах».

На вопрос любопытного чекиста: «Как вы относитесь к патриарху Тихону?» — приведенный на допрос священнослужитель ответил: «Я реально ощутил его святость».

«Отворилась дверь, я вошел в приемную, — вспоминает протоиерей Валентин Свенцицкий. — Трепет прошел по моему сердцу. Я увидел перед собой икону, живого угодника Божия, как изображает их Церковь на иконах. Это был образ слова, жития, любви, духа, веры, чистоты. Никакая клевета и никакая ложь, никакая злоба не могли отнять у верующих этой уверенности в духовном величии патриарха».

Торжественно и величественно, твердой походкой входил Святейший Тихон в храм и возносился духом к высшему, горнему. В быту похожий на провинциального попика, на богослужении он преображался, становился Великим Господином, Молитвенным Светочем, Печальником и Водителем Русской Церкви. Словно Господь в день Своего Преображения.

Как и в 1918 году, в 1919-м патриарх почти ежедневно совершал богослужения в храмах. Если в течение нескольких дней он не появлялся ни в одной из московских церквей, то все уже догадывались — опять Святейшего посадили под арест. Не разрешали ему комиссары отлучаться и в другие города, напуганные торжественными встречами патриарха в июне 1918 года в Петрограде и в сентябре в Ярославле и Ростове Великом.

Новые революционные праздники, хотя и отличались грандиозными денежными тратами, удручали своей искусственностью, так как участвовавшие в них красноармейцы и советские служащие шли в эти дни на принудительные митинги и демонстрации. На фоне безликих коммунистических торжеств радостные верующие в дни церковных праздников, особенно многочисленные на патриарших службах, раздражали большевиков. И они придумали новшество: разрешать служить патриарху лишь в том случае, если на то будет согласие председателя ВЦИК М. И. Калинина. Надеялись, испугаются богомольцы обращаться во всесильную советскую организацию, работающую в тесном контакте с ЧК. Но ошиблись, и не только «недобитые буржуи», но и «пролетарский элемент» желал видеть в своих приходских храмах патриарха. Так, например, под прошением отслужить патриарху литургию 27 декабря 1920 года / 9 января 1921 года в церкви Богоявления Господня в Елохове поставили свои подписи и фабричные печати рабочие фабрик братьев Щаповых, Дюфурмотел, Басманной чулочно-трикотажной и Наркомпрода. Пришлось товарищу Калинину разрешить молиться в храме патриарху Тихону.

Но чаще прихожане получали отказ, их прошения с сотнями подписей попадали в недра карательных органов власти. Вот один из характерных документов эпохи «свободы от совести»:

«В МЧК.

Секретный отдел ВЧК препровождает при сем ходатайство общины при Покровском монастыре о служении патриарху Тихону. Просим^[31] произвести расследование и выяснить главных виновников настоящего ходатайства. О результатах информировать.

Приложение: заявление.

Заведующий Секретным отделом ВЧК Самсонов».

Из другого чекистского документа, подписанного в конце сентября — начале октября 1920 года председателем ВЧК, можно узнать, что даже судебные процессы над духовенством ставили своей целью не раскрытие контрреволюционных заговоров, а испуганное желание помешать проведению богослужений.