Читать книгу - "На далеком меридиане - Николай Кузнецов"

Наступила весна 1937 г.

Республиканская армия с помощью Советского Союза и добровольцев из интернациональных бригад остановила фашистское наступление на Мадрид, нанесла поражение мятежникам под Гвадалахарой и начала подготовку к наступлению.

В правительстве произошли изменения к лучшему. Ушел не оправдавший надежд народа Ларго Кабальеро; его заменил Хуан Негрин. Появились новые надежды на успешное окончание борьбы. Вопрос оружия имел решающее значение. Германия и Италия посылали мятежникам целые соединения авиации, танков и пехоты. Итальянские корабли, даже не маскируясь, действовали против республиканцев. Для пополнения мятежной эскадры Франко были «проданы» новые эсминцы и подводные лодки.

Не добившись успехов на Центральном фронте, мятежники, как известно, в феврале 1937 г. начали наступление на Юге и захватили Малагу. Теперь они готовились к наступлению на Бильбао.

К этому времени существенные изменения произошли и в республиканском флоте, и в Картахене. Эскадра под командованием М. Буисы начинала понимать, что, кроме энтузиазма, требуются знания и повседневная учеба. Корабли выходили в море на учебные стрельбы и для совместного маневрирования, хотя делалось это редко и не очень охотно.

Несколько десятков моряков-добровольцев из Советского Союза плавали на различных кораблях, помогая молодым офицерам и личному составу. Флоту было придано некоторое количество самолетов-бомбардировщиков, а истребители прикрывали базу в случае налетов. Жизнь в городе также изменилась. После зимних бомбежек население научилось укрываться в убежищах и продолжать работу немедленно после отбоя тревоги.

Все внимание было сосредоточено на работе порта и судоремонтных мастерских Арсенала. Еще до прибытия очередного транспорта заинтересованные товарищи начинали беспокоиться. Чаще всего приходилось иметь дело с летчиками и их руководителем – главным советником по авиации Я. В. Смушкевичем. Смушкевичу нравилось название испанского линкора «Хайме I», и он сделал его нарицательным для любого корабля. Только называл он в шутку не «Хайме I», а просто «Хайм». Если он хотел узнать об интересующем его транспорте, он спрашивал: «Как там у тебя, очередной „Хайм“ прибыл?»

А если я просил у него прикрытия истребителями какого-нибудь военного корабля, он отвечал: «Ох, уж мне эти твои Хаймы», но всегда помогал. Для более обстоятельных переговоров Яков Владимирович Смушкевич (генерал Дуглас) обычно приезжал сам.

Танкисты появлялись в Картахене реже, но если ожидалась большая партия танков, тогда звонил генерал Д. Г. Павлов – старший танковый волонтер. По телефону с ним говорить было опасно, секретов он не признавал и мог прямо спросить, когда ожидается транспорт и сколько на нем танков. Он даже не считал нужным называть их «черепахами», – это его оскорбляло. Мне всегда казалось, что у Дмитрия Григорьевича не хватало организованности и личной подтянутости, которые так необходимы в военном деле.

В Испании мне с ним довелось встречаться нечасто, зато в Москве я его видел много раз. «Боевой командир», – думал я о нем, но все же был удивлен, узнав о его назначении на высокий пост общевойскового начальника. Он «сгорел» в первые недели войны, и только историки смогут сказать, в какой степени он был повинен за потери и отступление в эти тяжелые дни.

Николая Николаевича Воронова интересовала артиллерия. «Ну как, жених, еще не встретил свою невесту?» – спрашивал меня Вольтер (Н. Н. Воронов), полагая, что такое иносказание не раскрывает тайны. «Да уже все в порядке, встретились и прибыли в Картахену», – приходилось обманывать Вольтера, чтобы одновременно ввести в заблуждение и противника.