Читать книгу - "Генерал де Голль и Россия - Элен Каррер д'Анкосс"

Вне всякого сомнения, те, кто слушал генерала де Голля 10 сентября в деревне в окрестностях Гданьска, поняли его едва прикрытые намеки на то, что сковывало их свободу, и призыв двигаться вперед, вопреки препятствиям. Легко представить себе в толпе, слушающей генерала де Голля, еще никому не известного электрика по имени Лех Валенса. Но эту речь, столь смелую для Восточной Европы 1960-х гг., также понял и Гомулка, который на следующий же день на нее очень резко отреагировал. Выступая перед польским сеймом, он скажет по этому поводу: «Польша вынесла все возможные уроки из своего исторического опыта. Краеугольный камень политики ПНР – союз с СССР и договоры, заключенные с социалистическими странами Восточной Европы». Этой фразой сказано все: равнение на Москву и обязывающие к этому союзы, Варшавский договор и СЭВ, – вот путь, которым должна следовать Польша.

Затем последовала долгая беседа де Голля с Гомулкой. Он назовет ее «откровенной и интересной», но на этом его комментарии закончатся. Де Голль пытается убедить своего собеседника, что улучшить отношения с Германией возможно и что бесспорный пример тому – франко-немецкое примирение. Эти аргументы не убедили Гомулку.

Визит генерала де Голля в Румынию во многих отношениях отличался от его визита в Польшу, но, как и в случае с последней поездкой, важно подчеркнуть, что и в этот раз визит генерала де Голля происходит в условиях кризиса. Теперь уже двойного кризиса, поскольку он затрагивает одновременно Францию и одну из стран Восточной Европы.

Если начать с Франции, то обстановка, окружающая визит генерала де Голля, совсем не внушала доверия. Студенческие беспорядки вспыхнули 22 марта 1968 г. в Нантерре и очень быстро распространились по всей Франции. В мае происходит настоящий социальный взрыв, отмеченный занятием Сорбонны 3 мая и демонстрациями, которые превращают Латинский квартал в арену вооруженных столкновений между студентами и полицией. 7 мая студенты пытаются привлечь к своему движению рабочих, призвав их к ним присоединиться. Если профсоюзы и Коммунистическая партия и хотели проигнорировать этот призыв, чтобы избежать слияния студенческой и рабочей оппозиции и сохранить контроль над своими сторонниками, то они не могли оставаться в стороне от того, что воспринимается всеми как революция. Другие события столь бурного мая 1968 г. – занятие заводов и призыв ко всеобщей забастовке.

За пределами Франции с начала осени 1967 г. Чехословакия переживает кризис, который также начался в студенческой среде, но за несколько месяцев вылился в политическое движение такой силы, какой до сих пор еще не знал коммунистический лагерь. СССР, хоть и обеспокоенный, воздерживался от реакции в течение двух месяцев, внимательно наблюдая за развитием событий. Затем, когда его терпение лопнуло, Леонид Брежнев направился в начале декабря в Прагу и навязал Чехии изменения в партийном и государственном руководстве. Антонин Новотный, лидер партии с 1953 г. и президент республики с 1957-го, вынужден был уступить руководство Александру Дубчеку, словаку, воплощающему в себе реванш народа, который считал себя вдвойне притесненным, Россией и чехами. На первый взгляд, произошло изменение к лучшему, поскольку Прага вроде бы стала центром ревизионизма и, возможно, даже моделью либерализации для Восточной Европы. Весь мир с энтузиазмом следил за «Пражской весной», которая, казалось, могла вылиться в «весну народов». А генерал де Голль мог считать инициативы Дубчека ответом на советы, которые он несколько месяцев тому назад давал полякам. Кстати, последние без колебаний последовали чешскому примеру. В Варшаве и различных провинциальных городах в марте 1968 г. разворачиваются студенческие демонстрации. Власть, которая с 1966 г. для устранения примера для подражания приняла тайные репрессивные меры против таких известных лидеров интеллигенции, как крупный философ Лешек Колаковский, постепенно распространит их и на студенческое движение. Москва внимательно следит за развитием событий, но не вмешивается. А оптимистично настроенные чехи и словаки убеждены, что «большой брат» согласен с происходящими у них изменениями; им понадобится совсем немного времени, чтобы понять, что это лишь иллюзия.

Визит генерала де Голля в Румынию проходит в этой вдвойне неспокойной атмосфере. Когда он покидал Париж 14 мая, политическая ситуация в его стране казалась очень серьезной, а будущее его самого – под угрозой. Действительно, демонстрации сопровождаются призывами к его отставке, «Десяти лет достаточно!» стало постоянно повторяемым лозунгом. Его отъезд беспокоит большинство его соратников. Но генерал де Голль убежден, что его действия на международной арене, которую он называет «сферой своей исключительной компетенции», являются основополагающими, центральными в политике и могут способствовать восстановлению спокойствия внутри страны. Возможно, он также полагает, что в сравнении с целями его визита – поддержать стремление Бухареста к освобождению, как он сделал в Польше, а также путь, на который стала Чехословакия, – «волнения» французских студентов совершенно незначительны.

За несколько дней до вылета в Бухарест генерал де Голль поделился со своим адъютантом¹⁵⁶: «Мне, скорее, нравятся потрясения, которые вызывает моя политика. Малая Антанта – Румыния, Польша, Чехословакия – возрождается. Это не нравится русским. Но с тех пор, как они выбрали политику заигрывания, они больше ничего не могут сказать». Это замечание позволяет оценить уровень отпимизма генерала де Голля. То, что Малая Антанта возрождается, не встречая возражений Москвы, наверняка является знаком: началась перестройка умов. Три месяца спустя генерал должен будет признать всю необоснованность такого оптимизма.

Известно, однако, что генерал де Голль покидал возбужденный Париж не без колебаний и прислушивался к советам быть осторожнее, которые давал ему его министр внутренних дел Кристиан Фуше. К тому же он знал, что Чаушеску, возможно, чтобы заранее умиротворить Москву и сохранить за собой свободу маневра, на расширенном пленуме румынской компартии 21–22 марта высказался о международной обстановке в самом ортодоксальном ключе. Эта подстраховка перед Москвой должна была облегчить его встречу с генералом де Голлем 14–15 мая.

Прием румыны генералу подготовили исключительно теплый, триумфальный, как скажут комментаторы. Сразу же после прибытия, в ходе первой встречи с Чаушеску, генерал де Голль изложил свою точку зрения на будущее Европы. Это были те же слова, что и в Польше: «Мы считаем, что слишком долгая или даже окончательная зависимость ставит под угрозу европейское равновесие. В такой ситуации Западу придется договариваться с США, иными словами, в мире будет два блока. Это означает, что для обеспечения мира в Европе ваша роль, роль Польши, Чехословакии и Болгарии, – первостепенна. Я сказал, что мне кажется нормальным установление хороших отношений с Советским Союзом, но при условии, что он не будет усиливать свое влияние в Восточной Европе»¹⁵⁷. А позже генерал добавил: «…нам интересна Румыния, потому что вы сумели вернуть себе свободу действий в экономической и политической сферах». Осторожный Чаушеску дважды пояснил в ходе встречи: «Я хотел сказать, что наш режим не навязан извне» и «хорошие отношения с СССР – необходимость для Румынии»¹⁵⁸.