Читать книгу - "Катынь. Современная история вопроса - Владислав Швед"

Удивительный вывод, если учесть, что даже российские историки и ветераны, непосредственные участники военных событий, по многим эпизодам войны, особенно начального периода, не могут выработать единое мнение. Великая Отечественная война отличалась большим количеством «неправдоподобных» эпизодов. Кто мог предполагать, что вермахт через две с половиной недели после начала военных действий окажется под Смоленском? И кто мог предполагать, что через три недели сентября 1939 г. Польши оказалась разгромленной и оккупированной.

Срыв эвакуации лагерей особого назначения произошел по распространенной причине советских времен – ведомственной неразберихе, усугубленной войной. В апреле-мае 1941 г. Вяземлаг, до этого организационно находившийся в системе Главного управления лагерей железнодорожного строительства (ГУЛЖДС), перебросил девять из двенадцати своих лагерных отделений («асфальто-бетонных районов», АБР) со строительства шоссе Москва-Минск на строительство военных аэродромов, развернутое Главным управлением аэродромного строительства (ГУАС) в Белоруссии.

Руководство Вяземлага во главе с начальником лагеря Г.А.Саркисьянцем передислоцировалось из Вязьмы в Оршу – поближе к новому месту работ. Однако три лагеря ОН при этом остались на прежних местах дислокации в Смоленской области и перепрофилировались на ремонтные автодорожные работы, проводимые Главным управлением шоссейных дорог (ГУШОСДОР). А со 2 июля 1941 г. согласно приказу НКВД СССР № 00849 от того же 2 июля 1941 г. Вяземлаг еще и формально полностью перешел в подчинение от ГУЛЖДС к ГУАС . В итоге всей этой организационной чехарды три лагеря ОН элементарно «потерялись» в хаосе первых дней войны между тремя главками НКВД .

Эвакуацию всех трех лагерей не удалось осуществить не только из-за стремительного прорыва немцев к Смоленску, но и из-за ведомственного эгоизма – никто не хотел брать на себя ответственность за эвакуацию «чужих» заключенных без приказа свыше. К этому добавилось и противодействие польских офицеров, которые использовали любую возможность для неповиновения лагерной администрации или для побега.

О существовании под Смоленском лагерей с польскими военнопленными свидетельствует бывший курсант Смоленского стрелково-пулеметного училища, ныне полковник в отставке Илья Иванович Кривой. В своем заявлении в Главную военную прокуратуру РФ от 24 октября 2004 г . он подробно описал факты встречи под Смоленском летом 1940 г. и в начале лета 1941 г. с подконвойными польскими пленными военнослужащами.

Москвич Ксенофонт агапов , бывший спектрометрист металлургического завода № 95 в Кунцево, сообщил о том, что с 31 октября по 26 ноября 1941 г. он ехал из Москвы до г. Верхняя Салда Свердловской области в одном эвакуационном эшелоне вместе с примерно 80 пленными польскими офицерами, сумевшими уйти из лагеря под Смоленском.

Ветеран войны М.Задорожный , бывший разведчик 467го корпусного артиллерийского полка написал письмо в газету «Рабочий путь» (Смоленск), в котором сообщил, что в августе 1941 г., во время выхода 467-го артиллерийского полка из окружения недалеко от Смоленска, в расположение его подразделения прибежал солдат в форме погранвойск НКВД и сообщил, что: «…немцы ворвались в расположение лагеря военнопленных поляков, охрану перестреляли и расстреливают поляков. А этому солдату удалось убежать» (Рабочий путь. № 7 (20189). 9 января 1990).

В№4 «военно-исторического журнала » (ВИЖ) за 1991 г. было опубликовано интервью с бывшим командиром взвода 1-го автомобильного полка Войска Польского Борисом Павловичем тартаковским под названием «Я знал поляков, якобы расстрелянных в Катыни». Он долгое время служил в Войске Польском, всегда был патриотом Польши. По его утверждению, некоторые родственники у него были репрессированы.

Тартаковский рассказал, что в Люблине в его часть пришло пополнение, в том числе два сержанта. Один из них был по фамилии Векслер, фамилии второго, к сожалению, Тартаковский не запомнил. Они рассказали, что в 1940—1941 гг. находились в так называемом Катынском лагере (№ 2-ОН. – В.Ш. ), При приближении немцев к Смоленску, начальник лагеря приказал эвакуировать военнопленных. Железной дорогой этого сделать не смогли, то ли вагонов не хватало, то ли по какой-то другой причине. Тогда начальник лагеря приказал идти пешком, но поляки отказались и стали сопротивляться охране. В этот момент немцы уже подходили к лагерю, поэтому охрана и некоторые военнопленные, в том числе и сержанты, ушли из лагеря.

Оказавшись в тылу, поляки были арестованы и направлены в Сибирь. Там они и жили где-то в деревне до мобилизации в армию Андерса, но уходить с ней в Иран они отказались. Потом они были призваны в Войско Польское и оказались в Люблине.

В Люблине Тартаковский еще раз столкнулся с катынской темой. Он жил на квартире у одной женщины по фамилии Зелинская. Она познакомила Тарковского с племянником. В 1939 г. тот был солдатом Войска Польского году и оказался в Катынском лагере под Смоленском. В 1941 г. в момент подхода к лагерю немцев он с товарищами совершил побег. Тартаковский даже описал местонахождение дома пани Зелинской в Люблине. Он находился на улице, которая шла на Варшаву, и был вторым или третьим домом от центральной площади города.

Уже после освобождения Варшавы Тартаковский встретился с еще одним бывшим пленником Катынского лагеря . Часть Тартаковского тогда стояла в Гродецк-Мазовецком, что приблизительно в 15 км от Варшавы. Дом, в котором квартировал Тартаковский, принадлежал польке, негативно настроенной к русским. Она утверждала, что ее мужа, польского офицера, уничтожили в Катыни русские. Об этом ей стало известно из списков, которые бойцы Армии Крайовой вывешивали на стенах домов. И вдруг, еще до окончания войны, явился муж, цел и невредим. Он рассказал, что прибыл из Карпат, где партизанил. К партизанам попал после побега из Катынского лагеря . А бежал он из лагеря в момент захвата его немцами.

В заключение интервью Тартаковский от имени своих сослуживцев и себя попросил напечатать, что они крайне недовольны заявлением ТАСС по Катынскому вопросу.

Особо следует высказаться о книге «Катынский лес» (The Katyn forest. Panda press London. 1988), написанной в конце 1960-х годов ромуальдом Свентеком-Хорынем (польс. Romuald Świątek-Horyń) известным в России, как Ромуальд Святек. Его имя и исследование вызывает особую неприязнь сторонников официальной версии. На Интернет -.форумах Свентика они склоняют на разные лады в большевистсколенинском стиле, то есть, не стесняясь в эпитетах. Этим они компенсируют недостаток аргументов.

Авторы книги «Катынский синдром в советско-польских и российско-польских отношениях », люди достаточно известные в научном мире, бездоказательно назвали книгу Свентика «лживой». Вдобавок они обвинили Свентика в сотрудничестве с НКВД. Правда, до обвинений в том, что Свентик продолжал и в Англии работать на КГБ, не додумались.

На русский язык книга «Катынский лес» так и не была переведена. Отрывки из нее в 1991 г. опубликовал «Военно-исторический журнал» («ВИЖ» № № 7, 9). Попытаемся разобраться лжива ли она и имел ли Свентек какой-либо интерес фальсифицировать информацию. Для этого необходимо обратиться к его биографии.