Читать книгу - "КГБ. Председатели органов госбезопасности. Рассекреченные судьбы - Леонид Млечин"

Энтээсовцы отвергли и марксизм, и представительную демократию, и капитализм. Они выбрали фашизм.

Они не отвергли фашизм даже после того, как им пришлось почти сразу после прихода нацистов к власти закрыть отделение НТС в Германии. Они все надеялись, что Гитлер признает в них «своих».

Митрополит Анастасий, первоиерарх Русской православной церкви за границей, направил приветственный адрес Гитлеру. Анастасий называл Гитлера «Богом посланным… будущим спасителем от большевизма, за которого молится вся Россия… Моления о Вас будут возноситься во всех православных церквах. Ибо не один только германский народ поминает Вас горячей любовью и преданностью перед Престолом Всевышнего: лучшие люди всех народов, желающие мира и справедливости, видят в Вас вождя в мировой борьбе за мир и правду».

Многие молодые эмигранты сделали выбор в пользу Гитлера еще до нападения Германии на Россию. Когда началась война, они не изменили своих взглядов.

Вся эта информация поступала наркому внутренних дел Ягоде вот в таком виде:

«Совершенно секретно

НКВД СССР

Главное управление государственной безопасности

Иностранный отдел

Спецсообщение 1. т. Ягоде 2. т. Агранову 3. т. Прокофьеву 4. т. Гаю 5. т. Молчанову 6. т. Миронову 7. т. Паукеру 8. т. Фриновскому 9. Начальникам оперативных отделов Иностранным отделом ГУГБ получены сведения, что председатель Российского общевоинского союза генерал Миллер в беседе сообщил своему заместителю адмиралу Кедрову, что при свидании с немецким журналистом он указывал последнему, что Германия может справиться с ненавистным ей коммунизмом коротким ударом по большевистской головке.

Если Германия изберет этот путь борьбы, вся эмиграция будет на ее стороне, больше того — пусть Германия дает средства, эмиграция даст необходимый людской материал…

В данный момент РОВС должен обратить все свое внимание на Германию, это единственная страна, объявившая борьбу с коммунизмом не на жизнь, а на смерть.

Зам. нач. ИНО ГУГБ НКВД».

Советская госбезопасность долгие годы войны — и в воину, и после — будет заниматься НТС…

УВОЛЬНЕНИЕ И АРЕСТ

25 сентября 1936 года Сталин, находившийся на отдыхе, прислал из Сочи телеграмму членам политбюро, которую вместе с ним подписал кандидат в члены политбюро и член оргбюро ЦК Андрей Александрович Жданов: «Считаем абсолютно необходимым и срочным делом назначение тов. Ежова на пост наркомвнудела. Ягода явным образом оказался не на высоте своей задачи в деле разоблачения троцкистско-зиновьевского блока. ОГПУ опоздало в этом деле на четыре года. Об этом говорят все партработники и большинство областных представителей наркомвнудела».

Почему Сталин приказал убрать Ягоду? По той же причине, по которой он постоянно менял все руководство: он нанимал людей для выполнения определенной задачи, потом ставил новую задачу и подбирал новых людей. Фавориты у него менялись быстро. В тот момент ему очень нравился на диво исполнительный и работящий Николай Иванович Ежов.

Ягода слишком долго сидел в органах госбезопасности, потерял хватку, успокоился, не видит, сколько вокруг врагов. Новый человек на этом посту сделает больше. Так и получилось. Ежов развернулся…

В 1934–1935 годах, при Ягоде, арестовали 260 тысяч человек. А в 1936–1937 годах, при Ежове, — уже 1,5 миллиона человек и половину из них расстреляли.

Началась подлинная вакханалия преступлений.

Поначалу многое зависело от личности местного партийного руководителя и начальника управления НКВД: кто усердствовал, а кто действовал осторожнее. Когда Ягоду сменил Ежов, началась плановая работа по уничтожению людей.

Генрих Григорьевич Ягода был последним человеком на этой должности, с кем еще можно было договориться, что-то объяснить и спасти невинного человека. Ягода мало когда признавал ошибки своего ведомства — это была большая редкость, но при Ежове подобное просто станет невозможным.

Ежов приказал закрыть Политический Красный Крест (он именовался также в разное время Комитетом помощи политическим ссыльным и заключенным, или, сокращенно, Помполитом, и Ассоциацией помощи политическим заключенным), который существовал с 1918 года.

При Ягоде Политический Красный Крест еще существовал. Руководила комитетом Екатерина Павловна Пешкова (1876–1965), жена Максима Горького, бывшая до революции членом партии эсеров.

В ее приемной на Кузнецком, 24, всегда была огромная очередь. Родственники арестованных бежали к ней за помощью, потому что больше обращаться было не к кому. Поговорив с Дзержинским, ей удавалось кого-то спасти. Беседуя с Пешковой, председатель ВЧК даже иногда соглашался: да, кажется, мы много лишнего делаем.

После смерти Дзержинского возможности Политического Красного Креста сократились: люди боялись жертвовать деньги на заключенных из числа так называемых «врагов народа». Пешкова и ее помощники могли только узнать, где находится арестованный, и посоветовать, что делать родным.

Но Ягода все-таки дружил с Горьким, и ему трудно было отказать Екатерине Павловне Пешковой во встрече. А встретившись с Ягодой, Пешковой удавалось иной раз смягчить приговор. Ягода в каких-то случаях признавал ее правоту и говорил: «Пожалуй, мы перехватили».

По мнению доктора исторических наук Олега Хлевнюка, судьба Ягоды была решена, когда 22 августа 1936 года покончил с собой бывший член политбюро и глава профсоюзов Михаил Павлович Томский. Он оставил предсмертное письмо Сталину с неожиданным постскриптумом: «Если хочешь знать, кто те люди, которые толкали меня на путь правой оппозиции в мае 1928 года, спроси мою жену лично, только тогда она их назовет».

Сталин отдыхал на юге. Оставшийся на хозяйстве секретарь ЦК Лазарь Моисеевич Каганович и член политбюро Серго Орджоникидзе отправили к вдове Томского любезного и обходительного Николая Ивановича Ежова как председателя Комиссии партийного контроля.

Вернувшись, Ежов доложил, что Томский имел в виду Ягоду, который «играл очень активную роль в руководящей тройке „правых“, регулярно поставлял им материалы о положении в ЦК и всячески активизировал их выступления».

Это совершенно мистическая версия, каких много в истории Лубянки. Ягода никак не мог быть близок Бухарину и Рыкову. Но Ежов, который рвался к большому делу, написал докладную Сталину: «В НКВД вскрылось так много недостатков, которые, по-моему, терпеть дальше никак нельзя… В среде руководящей верхушки чекистов все больше и больше зреют настроения самодовольства, успокоенности и бахвальства. Вместо того чтобы сделать выводы из троцкистского дела и покритиковать свои собственные недостатки, исправить их, люди мечтают теперь только об орденах за раскрытое дело».

Ежов доложил, что выполнил поручение Сталина и организовал пересмотр списков всех арестованных по последним делам на предмет вынесения новых приговоров: «Стрелять придется довольно внушительное количество. Лично я думаю, что на это надо пойти и раз навсегда покончить с этой мразью».