Читать книгу - "Сулла - Евгений Смыков"

Что бы ни случилось в действительности, ответственными за случившееся объявили Сатурнина и Главцию. Если история с Нуннием не имела для них в свое время последствий, то теперь ситуация изменилась. Против «демагогов» сплотилась вся знать — «Октавии, Метеллы, Юлии, Кассии, Катоны, Помпеи», перечисляет Цицерон, и это далеко не все (За Рабирия. 21). Но самое главное — распался их союз с Марием. Вряд ли ему понравилась история с Эквицием, брошенным в тюрьму по его приказу и освобожденным толпой явно не без участия Сатурнина.^[474] Цицерон упоминает о том, что Главция, поначалу прославлявший победителя кимвров, теперь поносил его (Об ответах гаруспиков. 51). Марий в долгу не остался: именно он (или его коллега и союзник Валерий Флакк) отклонил на выборах кандидатуру Главции.^[475]

Но что вызвало такую перемену? «Марий испугался им самим вызванных демонов», — утверждал Моммзен.^[476] Сатурнин собирался идти явно дальше, чем того хотел победитель кимвров.^[477] Бесспорно, последний уж слишком сросся с сенатской средой, в которой занимал почетное место как консуляр. Пойти на разрыв с ней он, разумеется, не мог. Бесконечно лавировать между буйными «демагогами» и «порядочными» людьми — тоже. Половинчатая позиция навлекала на него неудовольствие обеих сторон. Очевидно, она-то и послужила причиной разногласий с Сатурнином и Главцией. Явно возникла опасность, что Сатурнин как опытный политик и организатор перехватит контроль над его ветеранами. Да и вообще популярность трибуна слишком возросла, и на ее фоне не столь уж блистала слава победителя кимвров.^[478] К тому же против «демагогов» помимо сенаторов выступили многие всадники, прежде превозносившие Главцию за судебный закон. Очевидно, буйства Сатурнина и его союзников причиняли слишком много беспокойства горожанам и мешали деловой активности.^[479] Разрыв стал неизбежен. Неприятность ситуации для Мария состояла в том, что отказ от союза с «демагогами» не обещал ему симпатий противной стороны — для большинства нобилей он оставался наглым выскочкой. Приходилось из двух зол выбирать меньшее.

Античные авторы вслед за врагами полководца с удовольствием подчеркивали двуличие Мария, оказавшегося между молотом и наковальней. Вот любопытный рассказ на эту тему. «Когда ночью к нему пришли первые люди в государстве и стали убеждать его расправиться с Сатурнином, Марий тайком от них впустил через другую дверь самого Сатурнина и, солгав, что страдает расстройством желудка, под этим предлогом бегал через весь дом то к одним, то к другому, подзадоривая и подстрекая обе стороны друг против друга» (Плутарх. Марий. 30.3). «Все это, конечно, чистейшая выдумка, но характеризует поведение Мария с аристофановской меткостью».^[480]

Не является выдумкой, однако, предложение консулу со стороны лидеров сената совместно выступить против «бунтовщиков». Времени на раздумье у него почти не было. Мы не знаем, как протекал разговор. У Мария имелись вполне уважительные причины для отказа: бесспорных доказательств причастности Сатурнина к убийству Меммия нет, к тому же речь идет о плебейском трибуне, чья личность священна и неприкосновенна. Но главное: расправа с Сатурнином выставила бы Мария предателем по отношению к бывшему соратнику. Этого-то, очевидно, и добивались лидеры сената — тогда они смогли бы сполна насладиться унижением наглого «выскочки». Другое дело, что об этом также вслух не говорилось; формально речь шла, надо полагать, о предложении Марию стать еще раз спасителем отечества, на сей раз от внутреннего врага. Тогда он мог рассчитывать на примирение с вождями нобилитета.

Понимал ли победитель кимвров, что это ловушка и что уничтожение им Сатурнина не принесет ему пользы? А ведь в свое время консул 133 года Муций Сцевола отказался выступить против Тиберия Гракха, хотя его и назвали за это изменником (Плутарх. Тиберий Гракх. 19. 4–5; Валерий Максим. III. 2. 17). Почему бы не последовать его примеру? Но на это победитель при Верцеллах не решился.^[481] Сцевола был нобилем высшей пробы, с вереницей предков и большими связями, тогда как Марий ни тем, ни другим похвастаться не мог. Арпината могли просто запугать: если он не возглавит борьбу с Сатурнином, то назавтра ему не подадут руки в курии, рядом с ним никто не сядет, а его мнение не будет стоить и гроша. Не лучше ли стать вождем сената и народа и покарать по заслугам распоясавшихся «демагогов», которые к тому же слишком многое позволяют и в отношении самого Мария?

И еще одно обстоятельство. Если консул хотел предотвратить расправу над недавними соратниками, которая несмываемым пятном легла бы на его репутацию, то ему лучше всего было самому возглавить операцию против них.^[482] В этом случае он мог держать ситуацию под контролем. Решение было принято.

В итоге сенат издал чрезвычайное постановление, senatusconsultum ultimum (Цицерон. За Рабирия. 20; Против Каталины. I. 4; О знаменитых мужах. 73.10). Поразительно, но имя Главции, чье соперничество как будто стало причиной убийства Меммия, в нем не упоминалось (Цицерон. Против Каталины. III. 15). Впрочем, на такие мелочи никто внимания не обращал — нобили жаждали расправиться прежде всего с ненавистным Сатурнином. Принцепс сената Марк Скавр, отличный актер, устроил целый спектакль — он явился с оружием и призвал защищать свободу и законы (Валерий Максим. III. 2. 18). «Из храма Санка и из государственных арсеналов римского народа по распоряжению консула Гая Мария было роздано оружие» (Цицерон. За Рабирия. 20). Сатурнин созвал своих сторонников и даже будто бы обещал свободу рабам. Уверяли, что соратники называли его при этом царем — самое страшное обвинение в глазах сенаторов. Но силы были неравны. В сражении на форуме^[483] люди Сатурнина потерпели поражение и отступили на Капитолий.

Однако Марий приказал перерезать водопровод, и жажда заставила осажденных сдаться под честное слово. Консул перевел пленных в Гостилиеву курию и оставил там под охраной. Казалось, он избежал самого худшего — гибели бывших соратников.

Но Марий уже не контролировал ситуацию: группа сторонников сената^[484] ворвалась в курию и расправилась с арестованными.^[485] Правда, никто из участников «операции» не осмелился взять на себя ответственность за убийство трибуна — его убийцей объявили Сцеву, раба некоего Сервилия Квинта Кротона, который в награду получил свободу. (Голову погибшего, как говорили, показывал на пирах сенатор Гай Рабирий.) Там же погибли и другие сторонники Сатурнина — квестор Гай Сауфей и Квинт Лабиен. Главцию вытащили из дома одного из Клавдиев и также убили. Брат Сатурнина Гней Корнелий Долабелла, пытаясь спастись, бежал через овощной рынок, но его вместе с неким Луцием Гиганием настигли и также предали смерти. Погиб и Луций Эквиций. Дом Сатурнина разрушили, имущество «смутьянов» конфисковали (Цицерон. За Рабирия. 20 и ел.; Аппиан. ГВ. I. 32. 14333. 146; Плутарх. Марий. 30. 2–5; Веллей Патеркул. П. 12. 6; Валерий Максим. VI. 3. 1с; Флор. III. 16. 5–7; О знаменитых мужах. 73. 10–12; Орозий. V. 17. 610).