Читать книгу - "Разведчик в Вечном городе. Операции КГБ в Италии - Леонид Колосов"

Так завершилось мое первое интервью, которое я брал у восьмидесятилетнего ветерана мафии Никола Джентиле на его вилле. Кто такой Никола Джентиле? Итальянец, эмигрировавший в Америку и ставший одним из ближайших соратников босса американского филиала сицилийской мафии, известного под названием «Коза Ностра», то бишь «Наше дело». Дела итальянских мафиозных эмигрантов стали особенно широко разворачиваться в двадцатых годах. В период «сухого закона», введенного американцами, мафиози молниеносно наладили изготовление спиртного, зарабатывая на его тайной продаже баснословные деньги. Затем пришла очередь наркотиков, тайных притонов, шантажа, насилий. Достоянием американской полиции стал своеобразный прейскурант, который гангстеры предлагали своим клиентам, желающим расправиться с противниками. Итак: «Избиение — 2 доллара; два подбитых глаза — 4; сломанный нос и разбитая челюсть — 10 долларов; отрыв уха — 15; сломанная рука или нога — 19; пуля в ногу — 25; ножевая рана — 25; «крупная работа» — 100 долларов». Прейскурант, кстати, был изобретен «семьей», которую возглавлял Аль Капоне. К 1928 году гангстер завоевал в уголовном мире огромную популярность. «Король Чикаго» весил в те времена 130 килограммов, носил специальные костюмы, в карманах которых незаметно умещались два пистолета, принял участие и организовал за несколько лет 215 убийств. Одновременно, как утверждают исследователи уголовного мира, он был «удивительно деликатным» человеком и приходил в обморочное состояние при виде шприца, которым ему должны были сделать укол…

Ну а Никола Джентиле? Проработав в «Коза Ностра» многие годы, он возвратился уже после окончания Второй мировой войны в родные сицилийские края, чтобы доживать свои годы «на пенсии», как сказал старый мафиозо. Есть, оказывается, и такое понятие в мафиозной семье… Но для того, чтобы заработать «пенсию», нужно соблюдать законы «семьи». Такова неписанная демократия мафии. Правда, главы десяток и сам король официально занимают посты только тогда, когда фактическая власть уже находится в их руках. А путь к власти в мафии — путь через трупы. И этого никоим образом не скрывал Никола Джентиле, когда делился богатым опытом из своего американского периода жизни.

Убирать с дороги конкурентов может только тот, кто договорился об этом с Ассамблеей мафии. Есть у нее такой нелегальный парламент, куда входят представители наиболее могущественных группировок. Ассамблея приговаривает к смерти ослушников и неугодных людей (после вынесения смертных приговоров их называют «обреченными»), она дает согласие на совершение больших и малых дворцовых переворотов. Тот, кто пытается игнорировать Ассамблею, рискует потерять голову.

— Убивали, чтобы стать капо, — тихим голосом рассказывал при нашей очередной встрече Никола Джентиле, — или чтобы сохранить за собой место, или для того, чтобы исключить возможность вендетты, чтобы убрать с дороги возможного претендента, чтобы ликвидировать свидетеля совершенного преступления, наконец, просто из антипатии. Правда, эту роскошь могли позволить себе только те, кто обладал абсолютной властью… Нет, мафиози не знают спокойной жизни. Смерть всегда рядом с ними — когда они дома в постели и когда они в гостях у своих братьев за банкетным столом. К этому привыкаешь…

Никола Джентиле показал мне два любопытнейших старинных документа на полуистлевшей бумаге. Один — тайный устав мафии, другой — описание ритуала приема нового члена в «онората сочиета» (в «почтенное общество») и текст его клятвы. Старый мафиозо не разрешил их сфотографировать или хотя бы переписать их текст дословно. «Ты сделаешь это потом», — строго сказал он. Привожу эти документы так, как записал потом в своем журналистском блокноте.

Итак, вот что написано в уставе:

— безотказно помогать друг другу в осуществлении кровавой мести за оскорбление любого члена братства;

— не жалеть ничего для освобождения любого брата, попавшего в руки правосудия, используя лжесвидетелей, подкуп полицейских и судей;

— справедливо распределять между братьями по решению главы семьи все, что заработано и получено в виде любых ценностей законными и незаконными путями;

— быть верными данной клятве и сохранять все секреты семьи, помня, что любое отступление от законов братства будет караться неизбежной смертью в течение двадцати четырех часов.

А вот как обставлялся ритуал приема нового брата в члены семьи. Сделав ножом надрез на своей правой руке и сжигая над свечой клочок бумаги с нарисованными на нем черепом и перекрещенными костями, кандидат в «братья» говорил: «Клянусь своей честью быть верным братству, так же как и братство будет верным мне. Как превращается в пепел это изображение и уходят безвозвратно капли моей крови, так и я обязуюсь отдать всю мою кровь братству. Как не может пепел вновь превратиться в бумагу, так и я не смогу никогда выйти из рядов братства…»

Мои встречи с Никола Джентиле, уже без Феличе Килан-ти, стали более или менее регулярными. Скорее, конечно, «менее», чем «более», ибо часто появляться в Палермо я не мог. Но тем не менее «Дед» (такой псевдоним мы ему придумали в разведке) Никола проникся ко мне большой симпатией, особенно после того, как я подарил ему старинную русскую икону для коллекции, так сказать…

На одной из встреч между нами состоялся такой вот странный разговор, который начал сам Джентиле.

— Ты работаешь только на газету, сын мой?

— Разумеется, коммендаторе (я даже глазом не моргнул — врать, смело глядя в глаза собеседнику, меня научили еще в разведшколе). Ни на что другое у меня просто не хватает времени.

— Предположим. Хотя очень жаль, ибо мог бы сообщить тебе много интересного не для газеты. Понимаешь, сын мой, я очень не люблю американцев, ибо они все время мешали нам в бизнесе, в нашем бизнесе. А теперь вот все настойчивее и настойчивее лезут во внутренние дела Италии, как и в ваши тоже, между прочим… Ты знаешь, почему у нас так часто меняются правительства?

— Из-за политической неустойчивости, — ответствовал я простодушно. Никола саркастически улыбнулся.

— На первый взгляд, да. Да, это так. Действительно, где еще в Европе найдешь столь многоцветную радугу, как в нашем итальянском парламенте? Взгляни на этот амфитеатр, где слева направо восседают посланцы всех возможных в наше время политических партий, и станет ясно, что ни один расклад в этом пасьянсе не может быть прочным. Даже малочисленные, хотя и крикливые республиканцы, которых мы называем призраками, и те в любой момент могут вызвать правительственный кризис, положив или не положив на чашу политических весов свою микроскопическую гирьку голосов. А социалисты с их метаниями слева направо в поисках свободных министерских кресел? А все эти бесконечные комбинации различных центров? Левых, правых, левоправых и право-левых? Тебе никогда не казалось, что эта политическая чехарда напоминает плохой водевиль?

— Нет. Скорее, трагедию. Политическая неустойчивость породила экономическую неразбериху, открыла шлюзы терроризму, развязала руки неофашистам…

— Все это верно, но не в этом дело. Не смена кабинетов создает политическую неустойчивость, а жонглирование этой неустойчивостью меняет правительства… Когда это необходимо по тем или иным соображениям, разумеется.