Читать книгу - "Русские распутья или Что быть могло, но стать не возмогло - Сергей Кремлев"

Под стены отцовской столицы привели и 20-летнего измождённого Владимира, которого 2 февраля 1238 года показали осаждённым владимирцам за пять дней до взятия города.

7 февраля город Владимир был взят, князь Владимир умерщвлён, семья Юрия перебита вместе с владимирским епископом Митрофаном.

А вскоре в ожесточённой битве при Сити с батыевым темником Бурундаем погиб и Юрий – 4 марта 1238 года. Как сообщает летопись, пришедший из Белоозера епископ Кирилл отыскал обезглавленное тело князя и привёз его в Ростов.

В битве на Сити монголами был взят в плен 30-летний князь ростовский Василько Константинович, племянник Юрия… Ему предложили перейти под знамёна Бату, однако Василько – по всем свидетельствам натура благородная, князь, всеми любимый, с негодованием отказался и был убит и брошен в Шеренском лесу у реки Шерны.

Тело Василька тоже отыскали и доставили в Ростов. Его заключили в одну раку с телом Юрия-Георгия, куда положили и отысканную после голову Юрия.

Батый-Бату же от Владимира двинулся на северо-запад… Однако, разорив Торжок и не доходя примерно ста вёрст до Новгорода, он повернул на юг, продолжая разорять Северо-Восточную Русь. По сей день гадают о причинах того, почему монголы не пошли на богатый Новгород, но, скорее всего, Бату заранее проложил свой маршрут через Русь в Европу, а сильное уклонение на Север в свете таких планов было бы тупиковым. Разведка у Чингисхана и его преемников была, вне сомнений, эффективной – при их-то богатствах и злом уме! так что о «чудесах» Южной Руси и Европы ханы должны были быть наслышаны, и соблазняться Новгородом означало мелочиться.

Бату не мелочился, и с 1239 года принялся за Русь Южную. В 1240 году после ожесточённого штурма он взял и разграбил богатый Киев, а в 1241 году через Каменец и Владимир-Волынский вышел на Венгерскую равнину. Венгерский король Бэла IV бежал на один из островов в Адриатическом море.

Бату дошёл до Далмации и после этого повернул обратно. Среди «историков», которые видят в луже не звёзды, а грязную воду, бытует версия, что единственной причиной стала весть о смерти великого хана Угедэя и необходимость участия Бату в избрании нового хана. Однако если здравомыслящий человек поставит себя на место Бату, в чьём здравом смысле сомневаться нет никаких оснований, то станет ясно, что отказ Бату от дальнейшего продвижения на Запад объясняется как истощением сил, так и естественной тревогой о тыле, в котором остался народ, способный на любые неожиданности, а именно – народ русский.

Много позже Пушкин написал: «России определено было высокое предназначение… Её необозримые равнины поглотили силу монголов и остановили их нашествие на самом краю Европы; варвары не осмелились оставить у себя в тылу порабощённую Русь и возвратились на степи своего востока. Образующееся просвещение было спасено растерзанной и издыхающей Россией»…

И разве это не так?

Бату повернул назад и на нижней Волге близ современной Астрахани основал Сарай-Бату – столицу своего государства, получившего название «Золотая Орда»… Он увёл с русских земель войска, однако стратегический контроль над ними сохранил. При этом надо понимать, что стратегический контроль над огромными территориями, осуществляемый с расстояния в добрых полторы тысячи километров, означал нечто иное, чем через века. Фактически, контроль Бату выражался в том, что сохранялась угроза его нового похода. Эта угроза и определяла отныне рациональную линию поведения умных русских князей на обозримый исторический период.

Ярослав Всеволодович относился к умным… Ещё до нашествия Батыя – в 1236 году он попытался сесть на великий киевский стол, но не удержался. Теперь, в 1238 году, после гибели Юрия, он сел на владимирском великом столе и начал обустраиваться на пожарище Владимира. Летопись сообщает об этом так: «…и обнови землю Суждальскую и церкви очистив от трупия мертвых и кости их сохранив и пришелци утешив и люди многи събра (собрав. – С.К.)…».

Верно о Ярославе II Всеволодовиче написал Карамзин: «Ярослав приехал господствовать над развалинами и трупами. В таких обстоятельствах государь чувствительный мог бы возненавидеть власть; но сей князь хотел славиться деятельностию ума и твёрдостию души, а не мягкосердечием. Он смотрел на повсеместное опустошение не для того, чтобы проливать слёзы, но чтобы лучшими и скорейшими средствами загладить следы оного. Надлежало собрать людей…, воздвигнуть города и сёла из пепла – одним словом совершенно обновить государство…».

Юрий погиб, а Ярославу выпадала невесёлая участь начинать всё заново – на пепелище.

Этим же пришлось заняться в Рязани новому великому князю рязанскому Игнварю Ингваревичу. Во время взятия Рязани Ингварь был в Чернигове, прося о помощи. Вернувшись в сожженную Рязань, он тоже занялся погребением убитых и восстановлением столицы княжества.

Казалось бы, это было русским людям не впервой, однако постепенно стали осознаваться масштабы случившегося. Ни один из погромов русскими русских же не имел катастрофических последствий – княжества и после разорения жили, развивались, потому что погромы были локальными, не уничтожающими существующего как явления жизни. Теперь же жизнь замерла и лишь теплилась.

Она лишь теплилась, несмотря на то, что тот же Ярослав в то время, как Бату продвигался по Руси, ходил походом на своего недруга Михаила Всеволодича к Каменцу, воевал с досаждавшими Руси литовцами и занял Смоленск. Однако в жизнь русских князей, и Ярослава Всеволодича – тоже, входило новое понятие: ханский ярлык – грамота, утверждавшая князей на их столах.

В 1239 году Ярослав перенёс останки брата Юрия из Ростова во Владимир и похоронил их в Успенском соборе. В 1243 году ему пришлось отправляться в Орду к Бату – за новым ярлыком, а в 1245 году – опять, но теперь Бату отправил его к великому хану Гуюку в столицу Чингизидов Каракорум. Там Ярославу весной 1246 года и пришлось принять смерть – очевидно, от яда.

Жизнь живых тоже была невесёлой. Во второй половине XIII века не росли старые города, не возникали новые, утрачивались технологии, прерывались или снижали уровень ремёсла, хирела торговля. Чуть ли не на сто лет в Северо-Восточной Руси почти забыли о каменном строительстве.

Могло ли быть иначе?

Могло…

В историю нашествия Бату вписано имя Козельска – небольшого городка на реке Жиздра, находившегося на окраине Черниговского княжества. Княжил там малолетний князь Василько, отчество которого летописи не сохранили. Весной 1238 года Бату, отвернув с севера на юг, подошёл к Козельску, и… застрял под ним на 7 недель. Стратегического значения Козельск не имел, однако Бату уже имел на счету не один русский город покрупнее и поважнее Козельска, и, похоже, хана, что называется, заело.

Козельцы же решили умереть всем, но не сдаться.

Все они и умерли – если не на стенах, то после взятия города в муках. Монголы, потеряв под Козельском четыре тысячи воинов, не пощадили ни старого, ни малого. Бату приказал стереть «злой», как он определил, город с лица земли.

А если бы все русские города оказали сопротивление подобно Козельску? Люди в Козельске не отличались какими-то очень уж особыми, отличными от других русских людей, качествами. Они просто решились. И, вне сомнений, имели над собой решительных и самоотверженных вождей. Этого оказалось достаточным для того, чтобы одержать если не военную – что было невозможно, то моральную победу над врагом.