Читать книгу - "Жена башмачника - Адриана Триджиани"

– Но это та сумма, которая обычно помогала нам пережить зиму.

– Мама, в Америке мы с папой быстро найдем работу и начнем высылать тебе деньги. Пожалуйста, не беспокойся, – сказала Энца. – Твоя жестянка снова наполнится к Рождеству.

– Энца, может, нам лучше поехать весной? – спросил Марко.

Энца устала спорить с отцом. Он соглашался с планом, а потом опять сомневался в ее доводах. После смерти Стеллы любые решения давались Марко с трудом. Пока отец горевал, Энца постепенно брала на себя все больше ответственности.

Энца ласково, но твердо сказала:

– Папа, мы уже достаточно все обсуждали. Даже если мы будем до конца наших дней не покладая рук трудиться в Скильпарио, мы никогда не скопим на дом. Нам нужен настоящий заработок. Жалких подачек, перепадающих от летних туристов, никогда не хватит. Мы отправимся в Америку, скопим денег и вернемся. Вот единственный путь для нас. Однажды мы заживем так, как мечтали.

Джакомина положила на стол конверт:

– Это от моего кузена.

Энца прочла надпись на конверте: «Пьетро Буффа, дом 318 по Адамс-стрит, Хобокен, Нью-Джерси».

– Расскажи, какой он, мама!

– Я не очень хорошо его знала. Он женат, у них трое взрослых сыновей, они уже тоже обзавелись семьями и детьми. Там для тебя полно работы.

Энца спрятала письмо в карман фартука. Она найдет работу на фабрике, а еще, в обмен на стол и кров, будет готовить и убирать для семейства Буффа. Насколько это окажется тяжело? Она всю жизнь помогала матери, сколько себя помнила.

Из спальни вышла Элиана:

– Хотела бы я, чтобы мы все могли поехать с вами.

– Интересно, когда вы заработаете достаточно, чтобы мы могли купить лошадь? Я бы хотел возобновить дело еще до папиного возвращения, – подал голос Витторио.

– Уж на новую лошадь мы точно заработаем, – пообещала Энца. – А после – и на собственный дом.

– Вы остаетесь здесь, чтобы помогать маме, а мы вернемся раньше, чем вы ожидаете, – сказал Марко.

Энца благодарно улыбнулась отцу:

– Как только, так сразу.

– А если вам понравится в Америке и вы забудете о нас? – спросила Альма.

– Этого никогда не случится, – заверил отец.

– Я устроюсь швеей, а папа будет строить мосты и железные дороги.

– Да меня на части рвать станут, – поддержал Марко.

– Просто вообразите наш дом, – сказала Энца. – И однажды он обернется явью.

– И мы будем как синьор Ардуини, – добавил Баттиста.

– Только нашему папе шляпы идут куда больше, – заметила Энца.

Казалось, что вся деревня Скильпарио вышла проводить Энцу и Марко Раванелли в далекое путешествие.

Друзья засыпали их подарками: кусочки пахнущего мятой мыла из Валле-ди-Скальве, жестянки с печеньем, нитяные перчатки, которые Джакомина тщательно завернула в коричневую бумагу и упаковала в дорожные сумки.

Баттиста подвел к входу в дом лошадь, принадлежавшую Марчелло Казагранде, откормленную черную кобылу по кличке Нерина, тянувшую повозку Раванелли. Вскарабкавшись на козлы, он взял поводья. Энца, забравшись на сиденье, посмотрела вниз, на лица соседей и друзей, которых знала с детства, – они выражали беспокойство, тревогу, поддержку. В дружеских улыбках она черпала уверенность: отправившись в Америку, она делает для своей семьи то, что должна.

Марко уселся рядом с дочерью. Баттиста, нагнувшись, потрепал Нерину по гриве.

Когда повозка тронулась, Джакомина замахала платком и заплакала. Ее не покидало ужасное предчувствие, но она не поделилась им с Энцей. Дочь была храбра и решительна, и Джакомина никогда бы не стала ее отговаривать, если дело касалось велений сердца. Но она настоятельно попросила Марко, чтобы тот получше заботился о дочери. Как-то ей приснился плохой сон – об Энце.

Сон повторился спустя несколько месяцев, уже после смерти Чипи и общего решения снарядить Энцу и Марко в Америку. С тех пор Джакомина стала бояться засыпать. Подробности кошмара каждый раз в точности повторялись, и через какое-то время Джакомина уверилась, что так все и произойдет. Ей снилась Энца на борту океанского лайнера, бушует ужасный шторм, грохочет гром, молнии освещают гигантские волны, терзающие судно. Энца, в дорожной одежде, стоит на палубе, вцепившись в перила. Джакомина видела руки дочери в мельчайших подробностях – тонкие голубые вены, изящные пальцы, бледные ногти. Шквалистый ветер набрасывается на Энцу, и она, держась из последних сил, кричит. И Джакомина видит себя – она ползет по палубе к дочери. Вот ее пальцы касаются плаща Энцы, но тут чудовищная волна высотой с мачту обрушивается на палубу и уносит дочь. Джакомина кричит, зовет свое дитя… и в этот момент она неизменно просыпалась. Соскочив с кровати, она взбиралась на чердак, чтобы убедиться, что Энца мирно спит. Но сколько она ни молилась, кошмары не оставляли ее, и как Джакомина ни пыталась прогнать образ тонущего корабля, ничего не получалось.

Джакомина махала вслед повозке, неотступно думая о своем сне. Она знала, что никогда больше не увидит Энцу.

Пока Нерина трусила по узким улицам Скильпарио, Энца в последний раз любовалась Пиццо Камино и вековечной белизной вершин Итальянских Альп, высящихся над зелеными холмами Оробских предгорий. Она родилась в горах, здесь ее крестили, здесь она повзрослела.

Она пообещала себе, что вернется и вырастит здесь своих детей. А когда умрет, ее похоронят рядом со Стеллой под голубым ангелом.

Энце не приходило в голову печалиться оттого, что обстоятельства вынудили их с отцом покинуть дом ради заработка. Она, как и в детстве, рисовала дом в мечтах, возводила его мысленно, камень за камнем. И у нее была цель – как можно скорее вернуться. Мечта лишь подогревала ее решимость. Она станет работать, насколько у нее достанет сил, она будет откладывать каждый цент и, как только сможет, вернется в Скильпарио. В душе у Энцы не было сожалений, только надежда. Раванелли никогда не знали недостатка в любви, но и уверенности в завтрашнем дне они никогда не ведали. Они с отцом позаботятся о том, чтобы эта уверенность появилась.

Когда они проезжали церковь Святого Антония Падуанского, Энца перекрестилась. Возле кладбища она попросила остановиться.

Энца спрыгнула на землю, открыла кованые ворота и прошла по узкой дорожке к семейной могиле. Стоя перед маленьким ангелом, венчавшим мраморное надгробие, она молилась о своей сестре.

За спиной хрустнул гравий – к ней присоединился отец.

– Что делать со скорбью, папа? Она никогда нас не оставляет.

– Скорбь – напоминание о покинувшем нас счастье. Горькая шутка над живущими.

Энца расстегнула висевшую на шее цепочку, сняла с нее медальон с Сердцем Иисусовым, поцеловала его и положила на могилу Стеллы.

– Нам пора, – сказал Марко. – Опоздаем на поезд.